. Пляшут одни, поют другие. В финальной сцене главный герой, бизнесмен, изображает, что хочет прыгнуть с балкона. Я, боясь повернуться в сторону Жени, откидываюсь на спинку кресла, слежу за ней уголком глаза. Мысленно строю защитный купол. Уговариваю себя не терзаться — не живет же она с открытой раной! Наверное, даже не вспомнила тот балкон. После спектакля предлагаю:
— Сходим в МГУ? Завтра?
Удивляется.
— Вы хотите?
— Конечно хочу, в общежитие. Ты была там?
— Ни разу. Я не помню номер комнаты, где мы жили.
Мне даже помнить не надо! Я жила ровно под ними, у меня в паспорте штамп: «Паспорт прописан…» Женя не помнит, а у меня — два соседних штампа в паспорте.
Мы выбираемся в МГУ только к вечеру. Горит свет в пустых аудиториях, скучают формулы, не стертые с доски. Мы идем по переходу в жилую зону. Выщерблен паркет. Переход. Этого я не ожидала. Этот запах… У меня просто обрываются кишки. Смесь паркетной мастики с клопомором, жареной картошки, окурков в мусоропроводе. Почему не изменился запах?! Все внутренности мои тихо обмерли, растерялся весь организм. Эти тихие лампочки под потолком, ковровые дорожки под ногами, строгие дубовые двери. Телефонные будки — тоже дубовые…
— Женя, помнишь свой конфуз в этой будке?
— Не очень.
— Совсем не помнишь?! Как вас поймали с Ашотом? Вы были такие интеллигентные детки, два пятилетних вундеркиндика, учились в музыкальной школе. Мила с Кариной собрали ваши скрипочки, пошли искать детей… и нашли. Ты бы только их видела! Ты же видела — неужели не помнишь?! Они так клокотали! Им хотелось вцепиться одной в другую. Каждой казалось, что это чужой ребенок вовлек ее чадо в разврат. Но они чинно разошлись, очень чинно. Ты объяснила потом: «Мы играли в письки». А что вы делали, Женя?
— Я не помню. Ну правда не помню. Что мы там делали с Ашотом… Смотрите: кухня.
Кто–то опять вытряхнул в мойку заварку. Часть горелок опять не работает, и мусоропровод забит. И тот же закат над Москвой, и та же высота — мы к ней так привыкли…
— Этот вид из окна я помню.
— Правда, помнишь? Хочешь, я тебе Ленин стих прочту?
— Хочу, конечно.
Я начинаю слишком высоко, голос срывается.
Какие открывались сверху дали!
И ночником нам — вечных истин свет.
А мы не знали, мы тогда не знали,
Что это просто Университет.
Какие книги мы тогда читали —
Как письма равных, как друзей совет!
И мы всерьез, почти всерьез считали:
Мы — соль, мы — суть, мы — Университет.
— Все, хватит, я не умею читать стихи. Только Леня может прочесть это с юмором.
