— В Лос-Анджелесе.
— Где?
Она услышала, как он что-то ищет вокруг, как он выключает радио, которое до этого создавало звуковой фон.
— Что ты говоришь?
— Я говорю, что я в Лос-Анджелесе. — Она постаралась сдержать дрожь в голосе.
— Лос-Анджелесе? — Его голос повысился на октаву. — Какого черта ты там делаешь? (Может быть, эти слова как раз и выражают его тоску, заботу, ревность? Но особой уверенности она по этому поводу не испытывала.)
— Я живу с Ритой. — Черт. Почему она не сказала ему что-нибудь остроумное, едкое, забавное? Почему не объявила, что «чудесно проводит время»? На глазах у нее навернулись слезы. Возможно, потому, что худшего, более дерьмового времяпрепровождения в ее жизни еще никогда не было. — Я соскучилась по тебе. — Черт! Черт! Черт! Что она делает? Она должна быть сильной, спокойной, собранной! — Я страшно по тебе соскучилась! — Слова уже не слушались ее и лились из нее потоком, по мере того как она сдавала одну позицию за другой. Вот она уже заплакала. И каждая слезинка смывала один за другим все те дивиденды, которые она могла бы получить, метнувшись сломя голову в Лос-Анджелес.
На другом конце света Хью молчал. Наступила неловкая пауза. На заднем плане послышался какой-то шум, возня, звук хлопнувшей двери.
— Послушай, сейчас не совсем подходящее время для разговоров. Я тороплюсь на работу. Очень спешу.
Фрэнки посмотрела на свои часы. В Объединенном Королевстве сейчас пять минут девятого. В нормальных условиях он в это время рассматривает в зеркале свой живот.
— Я сам тебе потом перезвоню. — Он говорил таким официальным тоном, как будто назначал деловое свидание.
— Когда? — Она словно летела вниз головой. В ее голосе звучал сигнал тревоги. С этого момента она уже не пыталась прикидываться спокойной и отчужденной. Ее впившиеся в телефон пальцы побелели.
— Скоро.
Ей хотелось кричать: когда? В какое время? Чтобы она могла безвылазно сидеть дома, прилипнув к телефону. Но она не закричала. Вместо этого она назвала ему свой номер. Дважды.
Потом он сказал до свиданья и положил трубку. Вот и все.
Она подавленно смотрела на трубку распухшими от слез глазами. Она знала, что на самом деле он даже не собирался ей звонить. В глубине души она знала это еще тогда, когда давала ему номер своего телефона, но в отчаянии все еще пыталась ему поверить. И столь же отчаянно она хотела ему сказать, что он делает ужасную ошибку, что на самом деле он ее любит, хочет на ней жениться, провести с ней остаток своих дней!.. Но Хью не сказал ни одного из этих слов. Жизнь мало походила на то старое кино, которое она так любила смотреть вместе с мамой — то милое, слегка неконтрастное, сахарно-медовое кино, в котором девочки и мальчики всегда любят друг друга и которое кончается неизменным хеппи-эндом. По крайней мере, ее жизнь не имела с этим кино ничего общего. А если еще точнее, то жизни у нее теперь не было никакой.
