Хапайнен, все проверив и осмотрев их, пошутил, что они похожи на десантников, а еще больше — на шпионов. И посоветовал не попадаться на глаза пограничникам, которые иногда любят промчаться на своих снегоходах по новым дорогам. Лучше идти глухими тропами, по целику, хоть это и тяжелее. Он о чем–то поговорил с сыном по–фински, называл какие–то пункты — деревни или городки, через которые они должны пройти, чертил палкой по снегу карту их маршрута, Юхан согласно кивал головой, что–то вроде уточнял.
Оставалось два вопроса: какие документы брать с собой Юхану, а второй — брать ли с собой охотничье ружье. Документы у Юхана имелись, а вот у Колотая на руках ничего не оказалось. Его красноармейская книжка, как сказал Хапайнен, осталась там, где они сидели до распределения, а вместо нее на руки Хапайнену выдали справку, что советский пленный такой–то и такой–то находится в распоряжении и под опекой Якоба Хапайнена, отвечающего за него, Колотая, головой. В свою очередь, пленный Колотай должен во всем подчиняться воле своего хозяина и служить ему верой и правдой. В противном случае пленного ждет заключение и тюрьма.
Такая справка на финском языке была на руках у Хапайнена, и теперь он передал ее Юхану — на случай, если наткнутся на воинский патруль.
Брать ли ружье — тут отец с сыном стали спорить: каждый стоял на своем, наконец, как–то договорились. Кто кого? — подумал Колотай. Хапайнен спросил у Колотая его мнение.
— Мне кажется, нужно брать, — ответил Колотай.
— И Юхан тоже говорит брать. А я говорю — нет… Ладно, пусть будет по- вашему. С ружьем в лесу смелее. Вдруг какой кабан или рысь, или даже волки…
О том, что пленный может завладеть оружием, он не говорил, но что подумал об этом, Колотай был уверен. Но, в конце концов, если бы он не доверял Колотаю, не отпустил бы их в большую дорогу. Потому что любая дорога — это в какой–то мере риск, тем более, лесная и зимняя. Возможно, если бы не вчерашний разговор после бани, Хапайнен побоялся бы отпустить своего сына в дорогу с советским пленным, поскольку это все же чужой, незнакомый человек, и как он поведет себя на свободе, в лесу, да когда рядом оружие, которое легко можно захватить, никто не знает, потому что никто не знает, что у него на уме. А после разговора за столом он поменял свое мнение — поверил в искренность Колотая, признав его если не другом, то и не врагом.
Через минуту Хапайнен вынес из дома патронташ и двустволку, сын принял ружье, сразу переломил его и, увидев, что в казеннике сидят два заряда, снова сложил, а потом забросил за спину стволом вниз, как настоящий охотник. А может, он таковым и был, Колотай не знал. Подпоясался, провел пальцами по патронам, словно проверяя, насколько прочно они сидят в своих ячейках, и что–то сказал отцу. Тот посмотрел на часы и снова пошел в дом. Парни ждали недолго. Хапайнен вышел, неся в руках небольшой, чем–то наполненный рюкзак. Колотай догадался, что это им еда на дорогу.
