Услышанное сильно удивило Колотая. Он даже не знал, что и подумать, как себя вести, что говорить. А Хапайнен, будто соскучившись по разговору, продолжал:
— Я здесь работаю лесником, сотни километров лесных дорог, днем и ночью, на лыжах и на коне, с ружьем. Я охотник, хорошо стреляю. Вот возьми это мясо, дикий кабан. Я застрелил его неделю назад, как раз перед тем боем, в котором ты попал в плен… Счастье, что уцелел. Теперь тебе нужно найти дорогу домой. Понял? Слышал о нашем Маннергейме? Наверняка слышал — линия Маннергейма. Он старый русский генерал, но служить им не стал. Подавил восстание… Они хотели советы… Ну вот теперь советы нам мстят за старые грехи, что мы их оставили. А зачем они нам? Я тоже воевал у Маннергейма, был ранен… И вот теперь мой сын может пойти на линию… Боюсь, что не устоим против вас. Вас много–много, а нас — горстка… Сына нужно как–то спасать. Чтобы не сложил напрасно голову, как твои друзья… Ни за что, ни за что! — повторил с нажимом, чего Колотай от спокойного финна не ожидал.
— Мы напали на вас! Ты в это веришь? Брехня, самая чистая брехня! Пять миллионов нападают на сто пятьдесят. Разве в этом есть здравый смысл? Нет… Просто передел Европы между двумя сильными: ты бери это, а я возьму то.
А когда разберут все, что тогда? Посмотрят, кто больше набрал, и могут разругаться. Еще как! Посмотреть — люди как люди. А как станут что делить — становятся зверями. Забывают, что они люди. Что над ними Бог, а они — его дети… Или слуги… Или рабы… Только не хозяева чужих жизней и судеб, каковыми они себя считают.
Тут дверь открылась и на кухню несмело вошли два мальчика: один рослый, лет пятнадцати, а второй — около десяти, еще дитя, оба стриженные, светлоголовые, в школьной форме темно–синего цвета. Сказали «тэрвэ», не зная, что делать дальше — видимо, решили напомнить о себе.
— Вот это мои школьники, старший Матти, младший Бруно, — кивнул в их сторону Хапайнен. — С ними хлопот больше, потому что вырастут — и в солдаты. А девка что? Отдал замуж — и спокоен… Марта, покорми мальчишек, им уже в школу пора. Ты не забыла?
— Не забыла, дорогой Якоб, не забыла, — сказала жена и стала собирать тарелки, миски с едой, ложки и вилки. Они втроем скрылись за дверью. А они, трое мужчин, уже приступили к чаю, заваренному на ягодах можжевельника, в прикуску с клюквенным вареньем, и говорили дальше, точнее, говорил сегодня преимущественно хозяин. Начал с вопроса:
— Мы не договорили о твоей фамилии… Ты родственник русского посла в Швеции Коллонтай, или нет? Или просто похоже звучит?
