Средь мрачных сосен
Наш домик посен,
Но мы так любим
В нём зимовать.
Кружат над Гломмой
Снежинки–гномы,
Свет невесомый
Льёт Млечный путь…
Наш дом укромный,
В снегах бездонных
Наш дух бездомный
Ты приголубь.
Едва весны же
Полог бесстыжий
Покроет грыжи
Болотных чащ,
Мы спрячем лыжи,
И станет рыжим
На горизонте
Хребета хрящ.
Я не знаю, как жить,
Как смотреть на сиреневый куст,
Как над книжкою думать
Неверной лесистой порою.
Как мне сдерживать прыть
Ненасытных блуждающих уст,
Как узнать мне, где сумма,
Сместившая вечную Трою.
Как завязывать бант
У моей нерождённой сестры,
Как мне потчевать хлебом
Неясных друзей или стражей.
Как назойливый Кант
Связан с эхом июльской жары.
Как под вымытым небом
Не знать о внезапной пропаже.
Как заставить осечься
Внезапный тоски дилижанс.
Как испить многоточье,
Как выпить до капли молчанье.
Кто мой гневный предтеча.
Кто даст мне невыбитый шанс.
Кто уснёт во мне ночью
С моими немыми речами.
Пифагору о переселении душ
Семя вздрогнуло и взмыло ввысь росток,
Раздвигая комья пыльной суши.
По утрам растенья на восток
Навостряют солнцелюбы–уши.
В этом семени родился Пифагор.
Много лет душа бродила в козах.
А теперь среди поросших гор
Застывает мой мыслитель в позах.
Так вкушает каждый чашу ту,
Что в своих мытарствах уготовил.
Знать, не всякую свою мечту
Стоит нам замешивать на крови.
Вчера внимательно осматривал я глобус,
Земля мне показалась очень рыжей.
Я не имел в виду её утробу,
А я имел в виду, что шар напыжен.
Уж очень он не входит в список тем,
Где я имел бы дело с колыбелью
Всего того, что — я, и чем дышу, и ем,
Где я грущу и предаюсь веселью.
Мотылёк, как вспыхнувший огонь
Неурочной чудо–зажигалки.
Снова вечер — сквозь лесную сонь
Облепил немого леса палки.
Ты грустишь и плачешь иногда,
Затопляют глаз твоих слезинки,
И герань, прижившись у окна,
Прячет тельце в норочке корзинки.
Ты не плачь. Нам рано горевать.
Я тебя люблю сильней, чем прежде.
Отнесу тебя я на кровать,
И заснёшь ты, кутаясь в одежде.
В молоке онемелого неба
Лилась высь без высотного страха,
Где бы после я этого ни был,
Колокольня звонила мне Баха.
Среди крыш с чернотою каналов,
Средь широких, невдумчивых окон
Эта музыка не остывала,
Не давая мне быть одиноким.
Я гулял, представляясь Спинозой,
Я вникал в шум речного трамвая,
Этот город щемящей занозой
Влёк меня, ничего не скрывая.
Я пил воздух коктейлем креветок,
Брал рукой холод столбиков чёрных.
И с сетями обглоданных веток
Плыли прошлого барки и чёлны.
