Я опять к тебе одной прикован.
Хорошо быть небесным телом
1
Хорошо быть небесным телом,
Можно просто шататься по небу.
Это всё, что твоя шестерёнка
Позволяет тебе в продолженьи
Суеты повседневного вальса.
Хорошо быть горами на суше,
Потому что извечная сухость
Позволяет вкусить непременно
Обдувание редкого ветра.
Хорошо быть простором вселенной,
Потому что отсутствие места
Не является больше препятствием
Для удобного расположения
Гор сухих и прозрачного ветра,
Тел небесных, каким я являюсь.
2
Хорошо быть незрячею флейтой,
Или просто глухим барабаном,
Или даже сучком испещрённым,
Громко треснувшим в знак ожиданья.
Хорошо быть немеркнущим звуком,
Волновать водяные пределы,
Так, без смысла, неясным звучаньем,
Не словами, а просто волненьем.
Хорошо быть оттеньем иль цветом,
Оттеняющим тонкие пальцы
Розовато–наивной природы,
Хорошо быть невольным страдальцем,
Позабыв ненарочные роды,
Вслед которым явилось сознанье
И осталось, покуда не отжил.
3
Хорошо возникать не из яви,
Не из тонких стручков наслажденья,
Не из вязких сложений предмета,
Сочетающего проявленье
Разграниченной сути стакана…
Хорошо умирать постоянно,
От того превращая явленье,
Столь недоброе нашему слуху,
В повседневный процесс наслажденья,
В повседневную сладкую муку
Тел небесных и прочих объектов,
Населяющих нашу поспешность.
Если б ты бы сравнила меня
С опоздавшей росой или ветром,
Я б гордился.
Если б ты бы сравнила уста
Мои с книгой иль лучше с пророком,
Я бы прожил счастливую жизнь,
Был бы мудр, боролся б с пороком,
Но не дожил б до ста,
Потому что б разбился
О глухую решётку рассвета,
Так летая, касаясь огня!
Ты ж назвала меня
Своим плюшевым мишкой
И этим
Сохранила во мне
Всё, что требует сей славный чин,
Я волную тебя
Шебуршаньем и ласковым светом,
Грозным страусом я
Не летаю по небу один!
Я точным инструментом измерял
Всё то, что измеренью подлежало,
Всё то, что можно точно разложить
В объёме, сумме и угле расхожем.
И то, что мне казалось непохожим,
Я всё старался заново прожить,
И страсть точил, как остриё кинжала,
И страсть сверкала, словно твой кинжал…
Но я напрасно сумму обнажал
Своих хлопот и думаний извечных,
Мой грозный Бог склонил меня решить:
Что ни на есть — всё к лучшему, а жить
Вполне возможно и вполне невечно.
И я, увы, бороться с Ним устал.
Что за теснением прямых,
Что за пространством червоточин
Хранится с грозной простотой
В сокрытых кладовых от глаз?
Я не был поводырь слепых,
Ведь я не знал созвездий точно,
Их ослеплённый пестротой,
Я сам бродил слепым не раз.
