Успели вы бросить каменья
В тех, кто в вас попасть не сумел.
Припев:
Средь гуннов и прочих громил,
Поющих и пьющих, как кони,
Когда б хоть один из вас помер,
То кто бы нас всех породил?
Ловя лениво наважденья миг,
Ты не ведёшь своим потерям счёта,
Но Естество — холодный ростовщик,
Давать дающим, вот его забота.
Несчастный плут, зачем не передал
Свой дар другим, собой упившись сладко,
Его проел, пропил, процеловал
И сумму сумм растратил без остатка.
Ведя с собою торг, один, как перст,
Ты сам себе ни сладок, ни доходен,
И оставляя солнце здешних мест,
Что ты предъявишь у полночных сходен?
Твой дар уйдёт под камень гробовой,
Жив будет тот, кто дал другим, живой.
Пружинки часового волшебства
То мастерят мелодию для взгляда,
То бьют, тираны, всласть в колокола,
Всё разметая до пустыни ада.
Без устали тугое время гнёт
Крутую спину вороного лета
И в зимний погреб до поры крадёт
Его цветы и сны шального цвета.
И тот цветок, что заключён в стекло,
Последний луч померкнувшего солнца
Глотает жадно, чтоб не протекло
Ни капли жизни, выпитой до донца!
Так умирает сорванный цветок,
Оставив нам своей любви глоток.
Две трети жизни прячась от судьбы,
Мы треть её спасаем от мытарства,
Отдав себя во власть иного царства
Меж снов чужих, где бродят наши сны.
Так отживая в области ничьей,
Листая многоточия пророчеств,
Из дождевой палитры одиночеств
Мы выбираем одиночество ночей.
Мы выбираем одиночество любви,
Где вопреки всему родится чудо,
И это значит — я с тобою буду
И никогда не дам себе уйти.
Мои стихи не требуют сивилл
Для нитевидных сутей толкованья,
И многовед не выбьется из сил,
Ища вотще намёки и киванья.
Для арамейских древних запятых
Немало есть удобных переплётов,
На языках на мертвых и живых
Настругано немало анекдотов!
Мои стихи затем, чтоб, видит Бог,
Не в настоящем сыпаться звучаньи,
Они едва ли сотканы из слов,
А просто существуют изначально.
Они во мне и в ком–нибудь ещё,
Они под лампой вьются и не тлеют,
От них едва ли станет хорошо
Тем, кто несчастен или же болеет.
Они приходят странной чередой,
Не замечая лет и неудобства,
Они сверлят и мечутся икрой
На неприличном ложе чадородства.
Они простят меня за суету
И, пролежав без мысли больше века,
Уснут во мне, как спит язык в рту,
Когда не знает верного ответа.
Норвежские мирные инициативы
Я был викингом,
Плавал по морю,
Алый цвет любил,
Он ведь яростный!
Не одно пустил
Село по миру,
