— Шесть миллионов в год, если случится чудо и вас выберут, — бросил ему в спину клерк, — и пара тысяч на мелкие расходы за каждый день в период отбора, не важно с каким результатом.
Дан обернулся, стоя на пороге маленького пустого кабинетика.
— Подумайте об этом, сэ–эр, — насмешливо протянул клерк.
Цифры были до того несуразно высокими, что Дан не знал, как реагировать.
— Прочитайте и подпишите, если согласны, — потребовал клерк, бросив на стол внушительную кипу бумаг, — только после этого получите основной договор.
«Ну ладно, Израиль, это я могу понять, но кто бы мог подумать, что и вся Земля станет тебе тесна…» философски заметил отец.
… Дорога отвернула влево от воды и пошла взбираться вверх по склону, пытаясь сбить дыхание, потом после развилки смилостивилась и начала забирать вправо обратно к берегу Кинерета, к тускло отсвечивающему в лунном свете куполу маленькой церкви Капернаума. Здесь, может быть навсегда, останется его место на Земле, подумал Дан, маленький поселок с вороньим названием Карком, насилу насчитывающий полтораста домов…
— Кар–р–ком! Кар–р–ком! — пронзительно крикнула потревоженная звуком его шагов случайная ночная птица.
… Еще километра три вдоль берега… и около семи от перекрестка… ну и триста метров вверх… подняться аж на сотню метров над уровнем моря… мирового нашего океана. Какая ирония, он привык считать своим местом на Земле Москву, Московский Университет, где прожил тринадцать лет, пока не случилось несчастье с отцом, и их мир навсегда перевернулся…
— Даже если вы успешно пройдете все тесты, все решится только после последнего испытания, — твердили ему рефреном на каждом следующем этапе, как бы подчеркивая, что шансы столь неизмеримо малы, что и разговаривать в общем–то не о чем.
На всех каналах неизменно упоминали, что готовится «Экспедиция», открыли обратный отсчет, сначала месяцы и недели, а потом и дни, когда до старта осталось меньше года. Дан не стал скрывать от домашних, что он участвует в отборе.
С самого рождения Данила жил в Москве вместе с родителями и дедом, профессором геофака, в его квартире на территории университета на Воробьевых горах. Он мечтал стать геологом (в третьем уже поколении) и, если не с первого же месяца жизни, то наверняка со второго стал профессиональным туристом: Данила начал ходить в походы в рюкзаке у матери гораздо раньше, чем научился ходить на собственных ногах. И хотя, конечно, спички детям не игрушка, но шестилетний Данилка не только уверенно разжигал костер, но и наотмашь рубил топором ветки, складывая их шалашиком или колодцем, и поучая при этом студенток из университетского турклуба, что огню помимо дров нужен еще и воздух. Клубом руководил его отец, поэтому «тётеньки» изо всех сил умилялись и норовили посюсюкать с Данилкой, который их степенно и серьезно осаживал.
