Горестно махнул рукой, ссутулился и шатко поплелся вдоль улицы в поисках попутной машины.
Повезло старику. Остановился «газик» с будкой. Из кабины высунулась черная кудрявая голова.
— Ты, дед, куда?
— В Баян-Улу нада.
— Садись в будку. Только я заеду в Глушман на лесосеку.
— Ладна.
Лихой шофер попался. Самагир выглянул в окошечко, и ему стало не по себе. Мелькают и кружатся деревья, ветхая будочка трясется, словно в лихорадке. Машина была загружена кормовой солью. «Груз-то дешевенький и такой же попутный старичонка сидит, вот и катит сломя голову, — думает Осип. — Какой уж там оленю, пуле не догнать. Ладно, пусть несется быстрее ветра, скорей довезет. Удалый парень попался, веселый. Скорей увижу свою Чимиту. Хороший чай она сварит, и мы долго будем пить: молча, степенно, не спеша будем пить. Хорошо будет! А потом попрошу ее сготовить позы или пельмени. Позову соседей и угощу «огненной водой»… А как встретит меня Тумурка?.. Будет скакать, лаять на меня. «Где пропадал, старый шатун?» — спросит он. О-бой, хорошо у нас в Баян-Уле!»
Долго трясся Самагир. То ли от качки, то ли от бессонной ночи — он крепко заснул.
Машина резко остановилась. Больно стукнувшись об перекладину, Осип проснулся. В окошечко он разглядел голую гору. «Шофер-то сказал, что заедет в Глушман. А это? Там же почти сплошной кедрач, днем солнца не увидишь», — недоумевал Самагир. Он, кряхтя, спустился на землю и подошел к кабине. Оттуда высунулась кудрявая голова, и на солнце блеснули ровные чистые зубы.
— Ну как, дед, здорово пропылили?
— Кака там пыль, одна соль, — не поняв смысла слов шофера, сердито ответил Осип.
— Ты, дед, покури, а я отвезу эту даму с ребенком в барак и вернусь. Потом сядешь ко мне в кабину, здесь мягко и тепло, как в Крыму.
— Ладна, будем курить.
— Вишь, дорога-то — одни ухабы, затрясет тебя.
— Ладна, ладна… Э, паря, ты баил в Глушман заедем?
— А это што?.. Разве не Глушман? Вот речка Глушман. Вот тайга Глушман.
— Эта… эта Глушман?.. А где тайга-то?.. И речки-то нету.
— А это што?! — шофер показал на голые горы, заваленные сучьями и обломками деревьев, дал газу и понесся куда-то в гору.
— Ты — Глушман? Пошто тебя не узнать? — по стародавней привычке вслух спросил у тайги Самагир.
И так же вслух ответил:
— Это Ерноуль искромсал мой душмяный кедровник!
— Где та говоруха-речка с проворным хариусом?
— Вот я, — чуть слышно прошептал грязный ручеек.
Не веря своим глазам, Самагир топтался на одном месте.
