Причем сделаю это первый раз в жизни с удовольствием. По личным причинам, о которых смогу рассказать лишь через 12 минут 45 секунды. Нет, уже 12 минут 42 секунды. Ну и так далее. Время летит, говорят мудрецы, и они правы. Нам не дано предугадать, к чему приведет нас время, говорят они, и они правы. Мы и правда не знаем, что нас ждет. За одним исключением. Вернее, двумя.
Мы все умрем, это раз.
Мы всегда будем знать, что нас ждет, если станем планировать свое будущее. Это два.
Счет нехитрый. Раз–два.
Так что я улыбаюсь, когда охрана обшаривает меня — скорее для проформы, я ведь ветеран местной обслуги, — перед тем, как запустить в зал. Они ощупывают меня, отпускают дурацкие шуточки, — ведь самые мужественные из них «голубые», я точно знаю, — и, наконец, выдают разрешение. Я хватаю поднос с напитками и вхожу. Раньше своего делегата хотели снабжать спецслужбы от каждой страны. Но это грозило полным бардаком. Представьте себе закрытый зал, где сидят 150 президентов и им подают попить и поесть 150 шпионов высшей квалификации. Иранский шпион и президент США, американский шпион и президент Ирака, — ну, еще до того, что президента Ирака повесили, — шпион Северной Кореи случайно подает стаканчик кофе британскому премьеру, а северокорейского делегата угощает «Пепси» южнокорейский шпион… Представили? Вот поэтому ООН и взяла на себя снабжение напитками и закусками делегатов во время заседаний. Будь я религиозным фантиком, я бы непременно решил, что рукой ООН водила рука Бога. Но никакой руки у ООН нет. Это всего лишь аббревиатура, обозначающая никчемную, бесполезную организацию, весь прок от которой — то, что она дала мне работу.
Вернее, давала.
Потому что через девять минут сорок две секунды мой контракт с ООН истечет, и возобновлять я его не намерен.
Я гляжу на часы, улыбаюсь, и разношу напитки делегатам. Очень скоро синьор Берлускони начнет читать свою речь, и выходить из зала в этот момент будет крайне неприлично. Поэтому лучше, чтобы ваша минеральная вода стояла на столе, и кофе — там же. Ну, а если вы не любите кофе, я подам вам чай, уважаемые делегаты Китая и Индии. Я улыбаюсь, расставляю напитки, возвращаюсь в коридор за следующей партией. Девять минут ровно. Сильвио Берлускони прочищает горло. Он начинает распевать
Ла–ла–ла-ла, — напевает он вполголоса.
О–ла–ла, — поет он громче.
Ла–ла–ла, — поет он, кривляясь.
Зал смеется и взрывается аплодисментами. Я мог бы сказать «аплодирует», но у меня, если честно, все мысли о взрывах. Так что зал взрывается. Пока что аплодисментами. И я, через восемь минут сорок две секунды свободный от контракта с ООН человек, поправляю бабочку. И впервые за шесть лет работы обслуживающим персоналом ООН позволяю себе шутку.
