Вот я сама теперь уже своей ученице командую: «Шаг — бедро — и еще чуть–чуть!» Музыка плывет, а я рассказываю ей про безнадежно–вечный бой. И вижу, как усталая, неинтересная, заезженная жизнью женщина вдруг улыбается, и в ее тусклых глазах внезапно запрыгали искорки торжества. У нее в первый раз получился «двойной верблюд», или она случайно глянула в зеркало и поняла, что красива, или вдруг поверила в собственную непобедимость. И тогда я беру ее за руку, и мы вместе преодолеваем расстояние, оставшееся ей до победы. И пока у нас есть наши «шаг» и наши «бедро», кто сумеет нас сломить?!
В середине августа в горячий полдень солнце капает с неба жидкой смолой диковинного дерева эвкалипта, пахнет зноем и немного — двухдневной давности ливнем. Жарко, душно, вдалеке перекликается стайка неразлучников, жирная земля налипает на подошвы сандалий. Густая сочная зелень смакует последние капли влаги, и медленно крупнеют, тяжелеют темно–бордовые ягоды кофе. Потом по плантациям пройдут маленькие смуглые женщины с детьми за спинами. Их мозолистые руки соберут ягоды в большие полотняные мешки, а мешки на старом громыхающем грузовике отвезут на небольшую фабрику. Там над ними поколдуют таинственным образом, потом обжарят на больших металлических листах до лаковой коричневости и расфасуют в мешочки поменьше. Погрузят в брюхо какого–нибудь лайнера или самолета и отправят в Европу… А в Кении по–прежнему будет жарко, влажный воздух будет стекать каплями пота по коже усталых сборщиков кофе, и небо будет слоиться, слоиться, слоиться душными испарениями, выцветет и побелеет…
К тому времени, когда кофе доберется до Сибири, у нас уже будет зима. Мы будем сидеть вдвоем на кухне, и это обязательно будет воскресенье, и за окном будет метаться хлопьями снег, и, несмотря на пышущие жаром батареи, дома будет прохладно. Будет сонно, и заняться особо будет нечем — мы обязательно переделаем все дела до выходного, ничего не оставим на этот законно–ленивый день. Хотя бы раз в году.
Он помелет оставшиеся в пакетике с золотистой надписью «Кения. Две унции» зерна, я ссыплю порошок в старую джезву. Окажется — слишком мало для двух человек, забыли купить вовремя еще упаковку. Он, зная, что я кофеманка и без любимого напитка дня не проживу, конечно, предложит:
— Ты пей, а я себе чаю заварю.
Рассмеюсь: кофе он любит не меньше меня. Достану две чашки из старого сервиза с голубым узором. Разолью коричневую жидкость — получится ровнехонько по полчашечки на нос. Рассмеюсь:
