— Ничего. Это так. Слабость, — пробормотала она.
— Доброе утро! — Борис приветливо улыбнулся, и пробежал быстрым взглядом по лицам. У «невесты» заплаканная и чопорная мина. Тесть нахохлился. Значит, говорили о свадьбе и убиенном «офицерике», так Хмельницкий про себя называл бывшего ухажера Ксении. «Ну, сейчас мало не покажется! — мысленно съязвил он. — Бабла бы хватило на ахи!»
Хмельницкий поднял крышку чайника — вода давно кипела, — обжегся паром, грохнул крышкой и схватился за мочку. По–свойски достал из буфета чашки, заварку и сахарный песок.
— Лимон есть? — полез он в холодильник. — Лимона нет! — и загнусил: — Пуру — пуру…
— Боря! — сказала Ксения. — Давай… перенесем свадьбу! — она не решилась «отменить».
Хмельницкий сполоснул заварной чайник и вытер тряпкой руки.
— Я это уже слышал. Как ты это представляешь?
Ксения глазами Бори охватила возможные осложнения, столпившиеся за его вопросом, согласилась: все не просто. Но теперь ей во что бы то ни стало, нужно было отсрочить, если не саморазоблачение, то хотя бы «торжества».
— Это — раз. — Продолжил Борис. — И два: а зачем переносить?
Каретников почувствовал поддержку и поерзал на табурете. Ксения, привыкшая покрикивать на родителей, и — к покладистости Бориса, в другое время закапризничала бы. Но сейчас она потупилась.
— Сережка был нам не чужой, — проговорила она.
— Да, да, не чужой, — согласился Борис. «Еще подумает, что свожу с ним счеты!» — Но для других он сосед. Никто! Как я объясню своим, и на работе. И что объясню?
— Ну, как–нибудь. Ты его тоже хорошо знал!
— Да. Знал… — Борис помялся.
Он отвоевал невесту у «офицерика», но вместо того, чтобы наслаждаться трофеем, попал в плен: полюбил, как любят впервые! Ксения подавляла его волю, и Хмельницкий не умел ей возражать. «Чхать мне на твоего Сергея, и на ваши делишки до меня!» — едва не ляпнул Борис, отвернулся, и выражение у его затылка было презлое.
— Это не день рождения. Не юбилей, — настаивал он. — И…
Ксения вспыхнула.
— Ну! Договаривай про мою беременность!
— Подожди, дочь! — пробасил Каретников. Молодежь! Наговорят лишнего! — Думаю, тебе все же стоит переехать к Наталье Леонидовне. А мы тут уладим…
— Нет! — буркнула Ксения. — Папа, я не могу тебе всего сказать. Но, если ты, Боря, меня любишь, лучше перенесем свадьбу. — Голос ее не предвещал ничего хорошего. Мужчины переглянулись. В тот же миг девушка испугалась своей смелости и сникла.
Допили чай и разошлись. Борис уехал по делам. («Подвезти до метро?» «Утром пробки. Я на электричке».) Отец и Ксения на работу. Мать хлопотала у соседей.
