При движении к Москве Вору сдались Коломна, Кашира и отряд, оборонявший монастырь Пафнутия Боровского, кроме доблестного воеводы последнего, князя Михаила Волконского.
Увидя, что войска «царика» ворвались в обитель, Волконский бросился в церковь, стал в ее дверях и со словами: «Умру у гроба Пафнутия Чудотворца!» – бился до тех пор, пока не был убит. Не сдался Вору и город Зарайск, находившийся по пути его следования к Москве. Здесь сидел воеводой уже знакомый нам князь Димитрий Михайлович Пожарский. Еще до подхода Вора он отклонил предложение Прокофия Ляпунова встать против Шуйского; когда же граждане Зарайска начали уговаривать его целовать крест «царику», то он наотрез отказался и заперся с немногими людьми в кремле, приняв благословение Никольского протопопа Димитрия умереть за православие и законного государя. Мужественное поведение Пожарского подействовало на жителей, и они заключили с ним такой договор: «Будет на Московском государстве по-старому царь Василий, то ему и служить, а будет кто другой, и тому тоже служить». После этого зарайцы так укрепились духом, что смело ходили побивать воровских людей и даже вернули обратно город Коломну царю Василию Ивановичу.
Между тем жители Москвы, видя, что им опять грозит осада и борьба с поляками и ворами, окончательно потеряли веру в своего нелюбимого царя, который, «седя на царстве своем, многие беды прия, и позор и лай».
Когда воровские войска подошли к столице, то его вожди стали подсылать к москвичам с такими речами: «Вы убо оставите своего царя Василия – и мы такожде своего оставим, и изберем вкупе всею землею царя и станем обще на Литву». Москвичам понравилось это предложение, и 17 июля они подняли мятеж; вожаками его были: грубый и буйный Захар Ляпунов – брат Прокофия, Феодор Хомутов и Иван Никитич Салтыков. Князья Василий Васильевич Голицын, Мстиславский, Куракин и другие в мятеже прямого участия не принимали, но ничем ему не противодействовали.
Толпа заговорщиков ворвалась во дворец, и Захар Ляпунов стал дерзко говорить Шуйскому, чтобы он сложил с себя царское звание, «а мы уже о себе как-нибудь промыслим». Шуйский не смутился этой речью; он грозно прикрикнул на Ляпунова и выхватил нож, чтобы защититься от мятежников. Громадный и сильный Ляпунов тоже не испугался движения царя и отвечал ему: «Не тронь меня; вот возьму тебя в руки, так и сомну всего». Но остальные заговорщики стали кричать: «Пойдем прочь отсюда!» – и двинулись на Лобное место, а затем, в сопровождении несметной толпы сбегавшегося отовсюду народа, направились к Серпуховским воротам, причем «взята и патриарха Ермогена насильством… и начата вопити, чтоб Царя Василья отставити. Патриарх же Ермоген укрепляше их и заклинаше. Они же отнюдь не уклоняхусь и на том положиша, что свести с царства Царя Василья. Бояре ж немногие постояху за него, и те тут же уклонишась…»
