Была у Михаила связь с Катей, продававшей пиво в ларьке у дома, где он снимал жильё. Катерина, яркая блондинка с пышными формами, умела создать праздничное настроение и притягивала к себе взгляды всех проходивших мимо неё мужчин, и удержать её можно было лишь щедрыми подношениями, что и побудило Михаила согласиться на передачу посылок для Манапа.
На взгляд Михаила, передачи эти были уж слишком объёмистыми, и, не думая долго, он без стеснения урезал их ровно наполовину в свою пользу. То были издержки профессии, и он даже гордился тем, что честно брал лишь половину, а мог бы брать и больше, потому как враг народа не заслуживал и того, что оставалось.
«Враг народа», в свою очередь, попросил отправить ему из дома смену чистого нательного белья, а узелок с грязным отдал Михаилу для передачи «на волю». Увидев бельё, сплошь в пятнах мужниной крови, Шахри вскрикнула от ужаса, а потом, зарыв в нём лицо, до ночи рыдала, запершись в комнате и не притронувшись к ужину.
В этот вечер у неё поднялся сильный жар, и Айша, не отходившая от подруги, лишь на рассвете, убедившись, что горячка отступила, прикорнула рядышком в кресле.
– Всё, закрываюсь! – крикнула Катерина толпе, и та просительно загудела, не желая отказываться от последней кружечки. – Рабочий день окончен! Остальное выпьете завтра!
Она сняла с себя белый накрахмаленный передник и, вынув из сумочки ярко-красную химическую помаду, щедро провела ею по своим и без того ярким и пухлым губам. Подправив кокетливо взбитую чёлку, она вышла из ларька и, удостоверившись, что тот крепко заперт, лёгкой танцующей походкой направилась к противоположному углу, где её уже ждал Михаил.
– Как делишки? – игриво улыбнувшись Михаилу, спросила Катя.
– Отлично, кисуля! – отвечал тот. – Вот получил небольшую премию и решил тебя побаловать гостинцем. Пошли, выберешь себе чего-нибудь в магазине!
– Ой! – воскликнула обрадованно молодая женщина. – Я тут давно себе приглядела одну материю, скоро ведь праздники, хочу себе сшить что-то такое… умопомрачительное, чтобы все соседки попадали!
– Ну, вот и пригодилась премия! – добродушно сказал Михаил и, вспомнив про изъятую из посылки снедь, решил по дороге прихватить домой бутылочку портвейна, чтобы вечер вышел совсем приятным.
Ни с того, ни с сего он вдруг добавил негодующе:
– Да вешать их всех надо, как собак недорезанных!
– Кого? – удивлённо спросила Катя.
– Да врагов этих… народа!
Били они нещадно. Каждый из допросов сопровождался невыразимыми физическими муками, ибо пытки, применяемые следователями НКВД, по своему цинизму и жестокости не уступали средневековым. Он уже сбился со счёта, что за чем следовало, допрос ли за пытками или пытки за допросом, но в этих делах они и в самом деле были доками. После каждого допроса Манап подолгу приходил в себя, и лишь слабая ниточка мысли, как тусклая лампада, мерцала в его измученном мозгу: когда же всё кончится?.. Уже и не так было важно, чем всё завершится, ибо он ясно понял, что истина никого здесь не интересует. Он понял, что у
