— Ты хотела любви, а Гоша тебе отказал? — тихо спросил я.
— Нет, — тоже прошептала она в ответ, — я хотела согреть его своей любовью, подарить ему свою любовь. Но он ушел к другой. Все так нелепо… Так ужасно. Он пропадет, сопьется. Я несчастная женщина!
— Не сопьется. Оставьте, не терзайте себя. Нужно перелистнуть эту страницу жизни. Возможно, на следующей, выпадет нечаянная радость. Эля, в отличии от Гоши, я с радостью готов принять твой подарок, твою любовь. И поверь, оценю его по достоинству.
— Мне все равно. Вот только напьюсь и я Ваша. — прошептала Эля, безразлично.
Музыка закончилась. Взяв ее на руки, присел с ней за стол. Сидя у меня на коленях, Эля пила коньяк из моих рук. Ей очень нужно было расслабиться. А я хотел быть трезвым в праздник любви.
— Моя Эля, моя взрослая женщина, мой подарок. — прошептал я ей на ушко. — А завтра мы не будем пить коньяк. Хочу, чтобы ты показала мне, как должна вести себя Гейша. И научишь меня, каким должен быть я с ней.
— Завтра узнаешь, — совершенно опьянев, пообещала она и попросила, — Поцелуй меня.
Целуя ее плечи, загораясь, я шептал:
— Счастье мое! Ты нашлась. Радость моя, мы вдвоем одолеем любую грусть. Ты не скажешь мне больше, как в юности: «До сюда — можно, а дальше — нельзя!»
— О чем ты? — Эля потянулась к моим губам, и таким поцелуем обожгла меня, что я не помнил, что было дальше. Мы не помнили себя. И сказать, что я провел с Элей волшебную ночь, значит, ничего не сказать.
Проснулся я в полдень от телефонного звонка и снял трубку. На другом конце провода была Инна.
— Слушай Гриша, несколько дней ищу тебя. Она смеялась, вспоминая сцену, которую я уже успел забыть. Сцену, которую мы с ее мужем Геннадием разыграли неделю назад.
— Но уж если ты не уехал в отпуск, как мне казалось, может проведем его вместе? — как ни в чем ни бывало, весело спросила она. И снова со смехом вспомнила, как я, захватив вещи, прыгнул в окно.
— Он так и не узнал, с кем я в постели была. Но ты, Гришенька, не оставишь меня? С мужем развожусь, мы можем открыто встречаться. Ты обещал на мне жениться!
— Прости, я еще сплю. Позвони позже, — ответил я и положил трубку.
Голова у меня, как раз, была свежа. Пока я говорил с Инной, соображал: «А где же Эля? Она что, ушла?» В квартире ее не было. На столе пустая бутылка коньяка, одна рюмка, один столовый прибор, один стул, и никаких следов ее пребывания. Она что, хочет сказать, что этот праздник привиделся мне? Приснился? И я понял. Эля дурачит меня. Будет отрицать вчерашнюю ночь со мной. Ее поступок был приступом тоски, отчаяния. Теперь ее будет трудно достать. Мне придется завоевывать ее заново. И уже не сомневался. Никого кроме нее никогда не захочу видеть.
