Некоторое время в диктофоне была пауза. И далее Томилин обращался ко мне: «Вот Вы, госпожа, сочинитель. Вероятно, у Вас рассеянная память эрудита и потому возите с собой диктофон. А у меня очень хорошая память, и потому всегда был в школе отличником. Устные предметы мне было достаточно один раз прочитать, а письменные делал сразу, на свежую голову. Так что оставалось много времени на помощь моей дорогой матушке. Да, забыл упомянуть, она знала иностранные языки и научила меня сначала латыни, еще до школы. А когда я сносно читал уже на латыни, по старым дореволюционным учебникам, которые вместе с другими «ненужными» сложены были во флигеле стопками до потолка, стала учить меня и французскому алфавиту. Еще до школы я выучил и немецкий язык. На этих языках зубрил, по настоянию матушки, произведения европейских классиков…
Первые сорок лет советского периода, знание этих языков на прямую, мне ни разу не пригодились. Разве только с Аристархом Андреевичем беседовал по французски. Но о нем немного позже. И только сейчас, когда приходится часто ездить по Европе, по делам службы, я с большой теплотой и благодарностью вспоминаю свою дорогую матушку…
Уже, будучи взрослым, вспоминая детство, понял почему она меня нагружала учебой так, что у меня не оставалось времени на игру со сверстниками. Она сознательно огораживала меня от них. Конечно, мне тоже приходилось драться, когда меня обзывали рыжим или делали намеки на то, что моя матушка дворник. Но моя воспитанность не могла не бросаться в глаза учителям. Они относили это к тому, что я живу при военном санатории, и моя культура идет от соприкосновения с генералитетом и маршалами. На этом месте остановлюсь поподробнее.
В школе мы изучали биографии этих прославленных советских военных. В учебниках и стенах школы мы видели их портреты и я гордился тем, что знаю их в лицо. Один из них, нет смысла называть его имя, однажды, взъерошив мои волосы, задал мне дежурный вопрос: ««Ну, как учишься?» и, не дождавшись ответа, тут же произнес пословицу: «Учись казак, атаманом будешь». Вот как я, в твоем возрасте, два класса церковно–приходской школе закончил, а вот, поди же, до маршала дорос. Учись, рыжик».
Рыжим, в смысле красных волос и конопушек на лице, я не был. Волосы мои были почти черные, если бы не отливали медью. Вечером я похвалился матушке вниманием к своей персоне этого маршала. К моему удивлению она снова изрекла что–то такое, смысл которого тогда был мне не понятен. Но это запомнилось:.
