— Мама, смотрите, и половину пути не пробежал, вижу, метелью деньги метет. Наполовину замело, как я достал их.
— Ах! — воскликнула мать, — Кто–то потерял их. Надо бы поспрашивать людей в магазине. Это несчастье для кого–то!
— Хорошо, поспрашиваю, — не замечая мороза, помчался в магазин.
Вкуснейшая чайная колбаса, каких уже сейчас не встретишь на прилавке, стоила один рубль двадцать копеек. И я, конечно, тут разошелся и купил два килограмма этой колбасы, два килограмма сырокопченой, килограмм весового шоколада, несколько банок рыбных и мясных консервы, пряников, два литра молока, две булки белого хлеба, два килограмма масла. Затолкал все это обилие в сетку и поволок по сугробам, опасаясь за бидон с молоком, который держал в другой руке, чтобы не разлить его. Потому что горячее молоко нужно будет для внучки Ивана Ивановича.
Когда я вернулся, в нашей землянке было уже жарко. Не моргнув глазом, я соврал:
— Никто денег не терял. И вот, накупил. Мама, сегодня же Новый год наступает. Лучше посмотрите, сколько всего я принес. — И не раздеваясь, стал выкладывать на стол содержимое. Мать не поверила, что я спрашивал в магазине, но не стала меня ругать, только грустно заметила:
— Сынок, присваивать чужое должно быть стыдно.
Я не выдержал и высказал вслух то, о чем раньше молчал:
— Значит, истратить чужие деньги должно быть стыдно! А отнять у моего отца родителей и целое поместье не стыдно! Отца расстреляли, тебя арестовали. Теперь ты болеешь, и мы должны жить в этом курятнике, умирать с голоду? Это нормально?
— Тише, сынок! — глядя на дверь, умоляла мать.
Я пожалел о своем резком тоне и уже ласково попросил ее:
— Маменька, вы только не расстраивайтесь, это вам вредно. Давайте лучше смотреть, что послал нам случай к Новогоднему столу. Скоро Иван Иванович с внучкой вернуться. Она, небось, голодная. В приютах плохо кормят.
Мать машинально достала белую скатерть. Постелила ее на стол, а я разбирал продукты. Она, казалось, наконец, увидела это изобилие. На глаза у нее навернулись слезы.
— Мама, — напомнил я, — Сколько раз Иван Иванович и Аристарх Андреевич приносили вам в больницу передачи. Нам нужно поделить это на три семьи.
— Конечно, сынок. Как они обрадуются! Наверняка им тоже нечего кушать, — согласилась она.
Я вынул сдачу и отдал ей со словами:
— Спрячьте эти деньги или купите себе платье на лето.
Мать только молча обняла меня. Я не выдержал и тоже обнял ее. Мне показалось, она такая худая, что состоит из одних ребер. Ведь она так мало кушала. Тогда я окончательно понял, у нее нет другого кормильца, кроме меня. И грабить буду, пока это нужно.
