— Эля, почему ты постоянно исчезаешь из моей жизни? И что за странное письмо ты мне оставила?
Не глядя на меня, она ответила:
— Там все написано.
— Думаю, настоящая причина — твой Гоша?
— Гоша? — с горечью в голосе переспросила Эля. — Гоша, несчастный человек. Он совершал кражи в юности и погубил свою жизнь. Но он был мальчик. А Вы взрослый, умный… Зачем Вы–то, такой успешный человек, обкрадываете санаторий? Странно, что и Аристарх Андреевич, Вам помогает в этом деле. Я уезжаю потому что мне будет невыносимо знать, что и Вас постигнет та же участь, что и первую мою любовь. Снова кого–то ждать еще 15 лет, у меня не достанет сил.
И с горечью и болью, глядя в небо, воскликнула:
— Ну за что мне такая судьба?!
Я готов был встать перед ней на колени. Но только обратился к ней со словами, которые шли из глубины сердца:
— Милая, любимая, единственная, жизнь моя, все не так. Я должен объяснится. Вернемся. Не думаю, что после моих объяснений ты захочешь оставить меня, — с этими словами, взяв ее за руку, другой рукой чемодан, повел Элю назад к воротам. Она не сопротивлялась, только вяло спросила:
— Как можно объяснить то, что Вы здесь делаете? Старая женщина на операцию легла, доверила Вам сохранность санатория, а Вы ценности разворовываете. Ночью я услышала какое–то постукивание и пошла посмотреть. Господи! Но почему я влюбляюсь в воров! Вряд ли Вам, Григорий Алексеевич, удастся передо мной оправдаться. Мне здесь было очень хорошо, но нашим отношениям пришел конец.
Я молча выслушал ее, закрыл за нами ворота, швырнул ее чемодан в кусты и, не отпуская ее руки, повел ее к аллее «Унтер ден Линден» и признался:
— Да, я был вором. Но что толкнуло меня на эту кривую дорожку? Выслушай меня. Мой рассказ перевернет твое сознание на 360 градусов.
— Вряд ли, — с грустной иронией ответила Эля.
Мы шли молча, пока я думал с чего начать. Я начал свой рассказ со своей матушки, с тех пор как помнил ее, о ее любви и любви тридцатипятилетнего раненого генерала, князя Томилина, о проклятой революции и далее подробнее о ее жизненной трагедии. Дошел до ареста ее сына, моего отца, и о том, как ее внука, меня спасали, просунув через прутья решетки. Только один раз она прервала меня, воскликнув:
— Ваш дед был князь?! А отец… Так Вы стали подкидышем? А как же мать, она жива?
— Отца расстреляли, мать, как член семьи изменника родины, отбывала сроки в лагерях. Когда мне исполнилось 13‑ть лет, и матушка — на самом деле мне бабка, рассказала всю правду обо мне. Этот санаторий и эта земля — наша фамильная собственность.
