А следователь спросил:
— А чего же убежал? А как же ваша хваленая дворянская честь?
Александр притворно вздохнул:
— Какая уж теперь честь? Своя жизнь дороже.
— Ну, а золото видел у генерала? — снова спросил начальник.
— Видел. Кольцо обручальное было у него, массивное такое, — продолжал притворяться Александр.
— Говорил же я, не знает он. И пленные говорили, что раньше он ушел. Сбежал. Струсил. Побоялся, что в плен попадет. И все равно попался, — убежденно говорил старый.
Александр усмехнулся.
— Зря усмехаешься. Скажи спасибо, что несовершеннолетний. Жить будешь. Но радоваться жизни забудешь, — пообещал начальник.
Действительно, Александра под усиленной охраной отправили в Карелию, на заготовку леса.
Как–то раз зимой начальник лагеря, Шамыгин Семен Егорович, с помощниками обходил район заготовки леса. Он заметил совсем юного заключенного. «Сажают пацанов», — с досадой подумал начальник и, сам не зная почему, посмотрел на часы. Часы остановились. Сокрушаясь, он сказал, оглядываясь на сослуживцев:
— Красный командир Буденный за храбрость часы подарил, а теперь они стоят. И хоть бы какой мастер был.
В пяти шагах он него стоял тот самый юноша. Он сказал: «Начальник, я исправлю ваши часы». Это был Александр. Он не боялся тяжелой работы, боялся однообразной. Раньше в штабе армии он успешно устранял мелкие поломки в часах офицеров, особенно после боя. Он хотел снова попробовать.
— Ну, пойдем ко мне в кабинет. Там лампа яркая, может, что у тебя и получится. Настенные часы тоже стоят, — сказал начальник лагеря.
Часы Александр исправил довольно быстро. Но выяснилось, что у лагерного начальства дома есть много чего такого, что надо чинить. Александра освободили от лесозаготовок. Его привезли в дом начальника связанным. Теперь работа была у него приятная, в тепле, да и подкармливали князя. Начальник сказал ему:
— Вот ты — молодой князь, а сидишь у меня на кухне и чинишь швейную машинку, как когда–то тебе мастеровые чинили.
— Так мне приятно дело сделать, — ответил Александр. — Петр Первый все умел. А вы, теперешние начальники, и сено небось забыли, как косить. Все готовились к революции, листовки расклеивали, страну развалили.
— Ну, разговорился. Петр Первый все мог. Это уж ты врешь. Он в море утонул молодым в какой–то Голландии или Пруссии. Мы тоже учились немного. Знаем. И ты не можешь быть ему родственником.
— Ну, я вам не говорил, что он мне родственник. Но он мой идеал, я равняюсь на него.
