Взглянув на часы, Джели увидела ответ. За это короткое время произошло слишком много всего.
Если бы не столь внезапное и драматическое появление котенка, они могли бы спокойно сидеть за ужином. Данте объяснил бы ситуацию с апартаментами, помог подыскать комнату на ночь, а завтра она зашла бы сюда поблагодарить его и, возможно… Возможно, искра влечения, вспыхнувшая между ними, разгорелась бы ярче.
Вместо этого они метались между приступами жаркого желания и скованностью в попытке скрыть то, что уже стало очевидным.
Ее мать, черные шляпы. Господи, с чего вдруг она разоткровенничалась? А фазан? Джели никому не говорила о нем с тех пор, как сестры, вернувшись домой, застали их с бабушкой поющими заупокойные гимны у плетистой розы, рядом с которой нашла последний приют злосчастная птица.
– Dio. – Данте достал бутылку граппы. Казалось, образ Анжелики, стоявшей, прижав руки к оконному стеклу, прожег дыру в его мозгу.
Налив немного, он проглотил все одним глотком и на мгновение замер, чувствуя, как тепло разливается по жилам.
Так близко. Он был так близко от нее, что почти почувствовал, как ее щека тянулась к нему, губы стали мягче, глаза закрылись в предвкушении повторения поцелуя. Данте сжал руку в кулак, пытаясь отогнать наваждение.
И хотя успел выйти из комнаты, не сделав ничего, чего не простил бы себе, он не мог запретить воображению откликнуться на то, что стало непрерывным проклятьем для его чувств, с тех пор как она вошла в бар и ее появление заставило всех замолчать. От ее волос веяло ледяной свежестью, снежинки таяли на щеках, на алых губах. Она казалась каким-то сказочным персонажем. Принцессой, явившейся откуда-то из темноты.
Он повернулся, их глаза встретились, и в тот первый миг он забыл свою боль. Сердечную тоску.
А потом она сказала: «Виа Пепоне».
Уже тогда, предвидя неизбежные сложности, надо было предоставить Лизе разбираться с ней. Но первый взгляд сразил его, как удар молнии, и, когда Анжелика подошла к нему, он словно очнулся от зимней спячки. И прикоснулся к ее руке. А она сняла перчатку, сбросила пальто, осталась в потрясающем маленьком черном платьице.
Когда положил ей руку на талию, выводя из бара, его захлестнула волна жара, от которой он так и не смог избавиться.
Хотелось прикоснуться к ее щеке, почувствовать вкус. Раздеть и прижать к своему голому телу, утонуть в ней.
То, что она говорила, как смотрела на него… предлагала ему взять все. Нет, это не заблудившаяся принцесса из ночной темноты, а кто-то другой. Чародейка, колдунья. И если бы это происходило в сказке, он был бы уже обречен.
