Напротив, над пестрым прилавком кондитерского отдела, неразборчиво мурлычет радио. Магазинная кошка Светка ступает по цементному полу, потягивается, шаркает лапами.
На площади звякнули трамваи и умолкли. Протрещал мотоцикл, огибая площадь, и затих… Прокатился автобус, стекла подрожали и перестали.
Из служебного хода появляется рабочий Петрович — маленький и тощий. Ему тяжело нести ящик пива. И от этого Петрович скалит зубы. Есть у него во рту несколько корешков.
Мария смотрит на Петровича величественно и добро. Петрович через силу улыбается, вскрикивает животом и лихо ставит ящик на прилавок.
Мария пересчитывает бутылки, шевеля толстыми губами. Петровичу больше нечего делать, и поэтому он смотрит ей в рот. У Марии есть золотой зуб, он взблескивает под губой, и Петрович думает о том, что не худо и ему завести золотые зубы. Или металлические. Или искусственную челюсть.
— Иди, Петрович, обедай, — ласково говорит Мария.
— Дык я уже…
Мария складывает руки на животе, хмурит насмешливо толстые брови и выжидательно разглядывает Петровича.
Петрович отводит глаза. Он хочет попросить пива. И Мария знает об этом. Но раз она сама не дает, он не решается попросить открыто. Он начинает заговаривать зубы:
— «Продавец Ме — Пе Рассказова», — медленно читает он табличку, прибитую сбоку на стене. — Какая у тебя фамилия — Рассказова…
— Какая? Как все…
— И каких только на свете фамилиев нету… Наверное, миллион…
— Кто его знает, — любезно отвечает Мария. — Может, и больше. У меня из слова «рассказ» фамилия получилась…
— Вот в нашей квартире жилец один живет, так тот Сказкин, Фе — Де Сказкин… С портфелем на службу ходит. Большой портфель…
— С портфелем… Он что — профессор?
— Да нет, лехтор он. Лехции читает. О вреде пьянства…
— А сам небось заливает что ни вечер…
— Нет, тихий он. И заработки, говорят, не так чтоб уж очень… Вот артисты эти, писатели… те да… Нахлещутся — маме не узнать…
— А вот и врешь, Петрович, — неожиданно энергично возражает Мария. — Писателям пить некогда. Писатели пишут…
— Где там — некогда. А нам когда? Ты бы, Мария…
— Некогда, — твердо говорит Мария. — Я и рассказ читала такой про писателя. Так и называется: «Некогда». Все ему, несчастному, было некогда. Все писал, писал, да так от чахотки и умер…
— С чего ж это он чахотку нажил? — рассеянно спрашивает Петрович.
Петрович стоит, опустив большие руки, а Мария приваливается грудью на ящик, — удобно ей, хорошо, — и продолжает рассказывать, вспоминающе поглядывая на потолок.
