Сидит Сенька в углу на своих ногах и чувствует, как ему плохо живется на свете. И палец распух, болит…
На стене пятно бледнеет, шевелится в нем что–то… О-о, здорово! Перевернутые люди ходят по стене, не люди даже, а маленькие тени людей. Интересно как! Забор видно… Много людей идет куда–то. Обедать…
И правда, звенят поблизости ложки. У соседнего амбара столовая под навесом. Эх, проползти бы незаметно и зачерпнуть из котла полную поварешку!
— Сенька, Сенька… — шепчет кто–то за стеной. — Лови…
Из щели падает на пол картофельная лепешка, вся в масле.
— Натка?
В щелку видны Наткины глаза и немножко нос.
— Плохо тебе, Сенечка?
— Ничего…
— Ты потерпи, ладно?
— Да мне что, в первый раз, что ли…
— Держи еще! Верка идет…
Убежала Натка. Сенька сидит довольный, уплетает лепешки. Жалко, что Натка не мальчишка. Из нее бы хороший друг получился. А как это я ей сказал: «Красивая ты, Натка!» Правда, красивая и хорошая.
Отодвинули засов, дверь распахнулась. Ой, сколько света, и жарко как на улице! На пороге черная Вера Петровна.
— В последний раз прощаю. Иди на кухню обедать и сразу спать!
Похлебал Сенька холодного супу, лепешки съел, а на компот еле живота хватило. Ноги решил не мыть, проскользнул в амбар, накрылся одеялом с головой. Не видно его и не слышно. Спит Сенька.
А Натка не спит. Не спится Натке. Думает про Сеньку и про все, как сегодня было. Хочется Натке рассказать кому–нибудь, какой интересный был день до обеда и как Сеньку в изолятор посадили.
— Потапова, ты спишь? Женька… Кто, по–твоему, из мальчишек самый лучший?
— Вовка Кондрацкий… а по–твоему?
— А по–моему, угадай кто?
— Тоже Вовка.
— Не Вовка, а на букву «эс». Самый лучший… не скажу кто.
Вспоминает Натка Сеньку и придумывает, как после мертвого часа выпустят Сеньку и пойдут они вместе на пруд. Он будет головастиков ловить, а она банку держать. А потом пойдут в лес, и Сенька будет учить ее лазить на деревья…
— Кто в попа–загонялу? Кто в попа–загонялу?
— Я! — кричит Сенька. — Я хочу в попа–загонялу!
Вовка Кондрацкий набирает команду. В руке он держит биту и показывает концом, кого он себе берет.
— И ты, рыжий, хочешь?
Щурит глаза насмешливо.
— Хочу…
— А с девчонками играть больше не хочешь?
Откуда он только знает?
— Я в попа–загонялу хочу.
— Нет, рыжий, иди к девчонкам.
«А что он, — думает Сенька, — это он меня на пушку берет».
— И не играл я с девчонками.
— Не играл, говоришь?
— Нет…
— А с Наткой кто за ручку ходил? А горох кто на поле рвал? Думаешь, Кондрацкий не знает? Кондрацкий все знает… Отойди, ну!
