Австрийцы засмеялись его шутке. Он оглянулся и увидел в отдалении свою лесную принцессу, счастливую и растрепанную, непринужденно болтающую с доктором Штерном и Ихилем Равеншатцем. Дело, похоже, было уже сделано.
* * *
Потом всю осень и практически всю зиму он являлся днем, когда в ателье и магазине вовсю кипела работа — уставший, прокуренный и с синяками под глазами. Махал в знак приветствия ей, что-то буркал в ответ на ехидное замечание Марион и шел на второй этаж. Там он ложился поверх покрывала на ее постель и засыпал. Просыпался, только когда она сама приходила ложиться спать, бормотал какие-то извинения и шел пешком в городскую резиденцию работать. На третий или четвертый раз она попыталась выяснить, почему нельзя работать днем и почему надо приходить спать именно на ее кровати. Он поднял на нее свою помятую иссеченную физиономии и, щуря покрасневшие глаза, сказал:
— Потому что днем там бардак. А заснуть я могу только здесь.
А поскольку объяснение ее не удовлетворило, то он добавил:
— И вообще, это моя кровать. Я ее сам своими руками сделал. Потому что уже тогда там невозможно было ни спать, ни работать.
— Ну и криво сделали, между прочим. Одна ножка короче другой, пришлось дощечку подкладывать.
Он остановился, встряхнул головой, с порога вернулся обратно, тяжело вздохнул. Потом не глядя стащил у нее с шеи измерительную ленту, опустился на одно колено, замерил одну ножку, вторую.
— Вот лишь бы спорить… Правильно тут все. Она вообще на чердаке стояла, а тут пол неровный, — с этими словами он обратно повесил на нее ленту, чмокнул на ходу в висок и, пошатываясь, пошел вниз.
А ведь мы несколько месяцев уже живем почти как супруги, подумала она. Ворчим друг на друга, не стесняемся ходить непричесанными и неумытыми. Даже спим в одной постели, только в разное время. Причем мы даже не какие-то там молодожены, а такие супруги, которые много-много лет вместе и настолько привыкли друг к другу, что друг друга уже почти не замечают, как знакомую обстановку в комнате…
Однажды она не выдержала и, наконец, спросила его, над чем он так упорно работает. Он все еще лежал в кровати, жмурясь от принесенной ею свечи.
— Хотите знать, чем я занимаюсь? Реконструкцией "Оберауского зерцала". Нашел по переписке одного филолога-германиста в Гейдельберге, вот готовим публикацию.
Она внимательно посмотрела на него, пытаясь понять, серьезно он говорит или шутит. Нет, с таким невыспавшимся лицом шутить было, пожалуй, трудно.
