Извилина, усмехнувшись, выносит на банное обсуждение билль, рассматриваемый английским парламентом еще в 17 веке: «Женщина любого возраста, сословия и достатка, будь то девственница, девица в возрасте или вдова, совратившая с помощью духов, румян, косметических снадобий, искусственных зубов, фальшивых волос, испанской шерсти, железных корсетов, обручей, башмаков на высоких каблуках или накладных бедер одного из подданных Ее Величества и склонившая его к браку, отныне, согласно настоящему Акту, подлежит наказанию наравне с лицами, обвиняемыми в колдовстве, а заключенный обманным путем брак признается недействительным и подлежит расторжению…»
— Соображали! — заявляет Петька — Казак.
— А что, Марина тоже пользовалась чем–нибудь, за что ее следовало сжечь как ведьму? — интересуется Миша. — То есть, с учетом сегодняшнего времени, — яки женщину?
— Без комментариев!
Хмыкает не только Леха, но в унисон не получается…
— Ишь ты — честь соблюла, — одобряет Седой. — И это в таком учебном центре, где самых отборных молодчиков собирают!
" — И чем бы был этот мир без чувства долга, без чести?» — цитирует Замполит.
— Тем, чем он является сейчас, — бурчит себе под нос Сашка — Снайпер, и хотя услышан всеми, не находится ничего сказать, делают вид, будто не произнесено, хоть, бог весть, кто и что думает — словно темная волна прошла…
Прошлое легко ругать, тяжело исправлять. Туда гонца с грамотой не пошлешь что же вы, ироды, делаете?! Да и кто ему поверит!
И только Петька — Казак, встрепенувшись, предлагает в прежнюю тему:
— Давайте сходим к бабам!
Если по мужскому делу к девкам, то семь верст не крюк. Но не с бани же?
— Пока теоретически! — поправляет «Первый», вспомнив, что до ближайшей дойки напрямик километров двадцать, большей частью лесом, потом полями, заросшими самосевкой так плотно, что не проломиться, да и на той дойке осталось, что баб, что коров, да и те похожие — пока дотопаешь, можно по ночному делу и попутать.
Как сказал Гоголь в «Тарасе Бульбе», описывая знаменитое совещание казаков Запорожской Сечи: «Пьяных, к счастью, было немного, и потому решились послушаться благоразумного совета…»
— «Шестой»! Тебе удивлять!
— К новой форме, специально для ведущих военные действия в Ираке, теперь положены световые отражатели на спину.
— Что? — не понимает Седой.
— Кругленькие такие, очень похожие детишкам на ранцы лепят, чтобы машина на них не наехала.
— Хохмишь?
— Ни полграмма! Чтоб мне одну воду пить! — клянется страшной клятвой Замполит.
