Кельсе тихо выругался: «В темноте мы его не найдем. Придется ждать рассвета». Поднявшись на ноги, Кельсе пошел договариваться о ночлеге и вернулся мрачнее тучи: «У хозяина две комнаты с кроватями. Он обещал повесить пару гамаков. Но не знает, что приготовить на ужин — говорит, ничего не осталось».
Тем не менее, трактирщик выставил блюдо, полное горячих пескунов, вареных в морской воде, с гарниром из игольчатой аноны и жареной капусты. После еды Шайна и ее спутники снова вышли посидеть на причале. Охваченный внезапным приступом гостеприимства, хозяин снова накрыл скатертью стоявший снаружи стол, обычно служивший для сортировки наживки и приготовления рыбацких приманок, и подал чай из вербены с печеньем и сушеными фруктами.
Беседа постепенно увяла. Какое-то время костры хильгардов пылали высоким беспокойным пламенем, потом угомонились, превратившись в тлеющие багровые огоньки. Под причалом тихо и печально плескались ленивые волны. В небе стали появляться созвездия — великолепные Гриффеиды, Орфей с лютней из восьми голубых светил, чародейка Миральдра с сияющим Фенимом в алмазной диадеме, бледные вуали скопления Аластор над юго-восточным горизонтом. «Какой приятный вечер можно было бы провести в других обстоятельствах!» — с сожалением подумала Шайна. Ее подавленность объяснялась не только тревогой по поводу пропажи Ютера Мэддока. Старое доброе Рассветное поместье стало средоточием безобразной борьбы страстей, и она не знала, на чью сторону ей придется в конце концов перейти. Шайна подозревала, что не сможет стать искренней сторонницей отца — хотя это не имело никакого значения, потому что его она все равно любила таким, какой он есть. Почему, в таком случае, Джерд Джемаз вызывал в ней какое-то яростное отвращение? Его взгляды ничем не отличались от отцовских, а практичностью, находчивостью, умением постоять за себя и позаботиться о других он не уступал Ютеру Мэддоку. Она взглянула на Эльво Глиссама и Джерда Джемаза, беседовавших неподалеку. Почти ровесники, они стояли в одинаковых позах, опираясь на поручни причала — полностью самостоятельные, подтянутые и представительные молодые люди, с достоинством сознающие свои преимущества. Идеалист Глиссам, порывистый и веселый, склонен к сочувствию, к доброжелательному примирению, его все время беспокоят противоречия и расхождения нравственных критериев. В противоположность ему, Джемаз тщательно скрывает чувства под маской холодной иронии, его шутки всегда язвительны, его этические представления — если их можно так назвать — ограничиваются эгоистическим прагматизмом... Вечерний бриз отчетливо доносил негромкие слова. Джемаз и Глиссам обсуждали морфотов и эрджинов: Шайна прислушалась.
