— Ну, в общем, так, — Фролов встал, показывая, что аудиенция окончена, — жить определю вас пока что в наш кабинет физиотерапии. Дадим вам постель. В кабинете пять кушеток, выбирайте любые. Обедать будете в гинекологическом отделении. А вы дуйте–ка в горздрав и добивайтесь, добивайтесь общежития. Завотделом у нас в Щукине Чефирский Леонид Маркович. Но сейчас он на курсах усовершенствования. Замещает его Овечкин… ну, вы сами увидите.
Мы пошли в горздравотдел и увидели… Что такое Овечкин? Хитрован–мужик явно сомовских кровей. Рот желтозубый, скошенный в язвительной ухмылочке. Глубоко посаженные глазки. Пышная, тронутая сединой шевелюра. А если одним словом, то — трепач. Это я понял сразу. Сальные долгие взгляды в сторону секретарши, анально–генитальные шуточки по телефону… Если хочешь проблеваться — вот лучшее средство: юмор товарища Овечкина. «Доктор, — говорит пациент, — у меня совсем нет времени сдавать анализы мочи, спермы и кала, поэтому я оставлю вам свои подштанники, а вы уж сами разбирайтесь, что там к чему…»
Но чаще он был напыщенно–серьёзен. Зашёл однажды к нему заведующий гороно, подвижный рыжий человечек, в руках — портрет Владимира Ильича Ленина работы художника Жукова. Мы как раз сидели в кабинете Овечкина, но начальник гороно не обратил на нас внимания.
— Гляди, Семёныч, что у меня есть, — сказал он, размахивая портретом. — Хочу повесить в кабинете. Одобряешь?
Овечкин долго разглядывал репродукцию, а потом изрёк:
— Картинка нарисована неверно. Лобная часть выписана без учёта анатомических законов, скулы утрированы… нет, не то, не то. Это я тебе как врач говорю.
Законы анатомии — к портрету вождя? «Как врач говорю»… Болтун. А главное, к нам — ноль внимания. Посидите, дескать, раз уж притащились. Ничего, подождёте, не графья.
— Поищем, конечно, какое–нибудь общежитие, — сказал Овечкин, — а только не понимаю я: ходите тут, просите что–то… Мы, между прочим, во время войны в снегу спали… м-да. И ничего, знаете, выжили. Квартиру снять в Щукине нетрудно да и не дорого совсем…
Овечкин смотрел на нас озадаченно и чуть брезгливо, как на мокриц под половиком.
— Квартиру мы могли бы снять и в Москве! — не сдержался я.
— Вот что, молодой человек, — тотчас осерчал товарищ Овечкин, — вас распределили в Сомовскую область, так уж будьте добры, так сказать…
«Распределили»… А никакого распределения не было! Где угодно скажу: не было. Я‑то думал, что предложат на выбор пять–шесть мест, дадут время на размышления, потом приедут «купцы», распишут–расхвалят, сагитируют, переманят специалиста… Какое там! Втолкнули в огромный зал, подвели к столу, по которому члены комиссии гоняли из рук в руки пачки каких–то мятых бумажек, и лопоухий проректор, похожий на гнома из детского мультика, голосом плоским, как сковородка, и тягучим, как леденец, произнёс:
