Если обламывались с билетами, скажем, на «Boney M» или Чеслава Немена, смертельно завидовали мальчикам–мажорам, которым удавалось–таки проникнуть в концертный зал, ненавидели их всей душой. «Зачем им Чеслав Немен? Ведь ни хрена не поймут, уйдут с концерта через двадцать минут!..»
Горячо обсуждали ленкомовские постановки Марка Захарова, изучили весь репертуар театра — видели и «Тиля», и «Иванова» с Евгением Леоновым в главной роли, и «Хоакина Мурьетту»… Самым везучим удавалось попасть в «Современник» и в Театр на Таганке. «Стреляли» лишние билетики у МХАТа и Театра сатиры. Обожали Никиту Михалкова и Владимира Высоцкого, Андрея Тарковского и Андрона Кончаловского…
Знаменитостей узнавали по иномаркам:
— Гляди, гляди! Вон, вон! — кричали мы, тыча вслед затылку в шикарной иномарке.
— Кто, кто это?
— Высоцкий!
— Ах, чёрт, прозевал, не разглядел…
Со звёздами кино и эстрады сталкивались в метро и продуктовых магазинах (довольно редко, впрочем) и долго потом хвастались этим. Высшей доблестью считалось проникнуть в Дом композиторов или в Дом актёра на полузакрытый просмотр ещё не порезанного, еще не дублированного… какого–нибудь «Синьора Робинзона».
Уже тогда читали «Собачье сердце» и «Мастера и Маргариту», уже тогда помнили Ахматову и Пастернака наизусть — эти книги можно было купить, но только в «Берёзке» и за валюту, которой ни у кого из нас не было. Но книги — были! Их одалживали только на сутки, на ночь. Подите–ка прочитайте за сутки роман Булгакова… А мы могли прочитать за ночь! Любили Аксёнова, Олешу, Шукшина, Вознесенского, Станислава Лема. И Стругацких, конечно, любили.
Пили не слишком много (хотя иногда случались срывы… впрочем, не так уж и часто). Сексом не злоупотребляли — только по любви, чаще всего по любви… Курили «Пегас» и «Яву». Преклонялись перед «Beatles» и «Pink Floyd», коллекционировали диски… какие попадутся — в лучшем случае, альбомы Демиса Руссоса, Мирей Матье и польской группы «Скальды», а если «Imagine» Леннона или «Arrival» группы «ABBA» — то только у спекулянтов на Ленинском проспекте, рублей за двадцать, из–под полы, на углу магазина «Мелодия»… Пели под гитару песни Визбора, Клячкина и Кукина. Бегали во Дворец спорта «на Мальцева» и в Лужники «на Олега Блохина».
Мы жили нормальной жизнью московских студентов последних лет развитого социализма и верили в любовь и справедливость.
И всё вдруг как–то сразу, в одночасье, ушло куда–то, потому что распределили нас после окончания наших вузов не в Подольск и не в Серпухов, а в далёкий провинциальный город Сомов. А если быть точнее, то и не в Сомов вовсе, а «в распоряжение сомовского облздравотдела». Сначала, правда, мы не очень–то огорчились. У Ирины в Сомове жили какие–то родичи, да и до Москвы оттуда, откровенно говоря, не так уж и далеко, всего–то ночь на поезде. А ещё мы знали, что у Иркиной тётушки (или кто она там?) есть могучий покровитель Боря, о котором поговаривали, что он может всё. Вот мы, явившись к сомовской родне Ирины, и заявили чуть ли не с порога, что раз уж не удалось остаться в столице–матушке, то мы не возражаем и против Сомова, хрен с ним. «Тётушка» высокомерно поджала губки и произнесла:
