Я не нашёл ничего лучшего, как развести руками и сказать:
— Так уж получилось…
— Какое же вы имеете право входить сюда, к Сарычеву?
— Он мне разрешил. Знаете, я тоже врач…
Чуть ли не так: «Тётенька, я тоже врач…» — жалобно и тянуче…
— Разрешил? — задохнулась от возмущения она. — Он… он разрешил! Вы слышали?
Она обернулась за поддержкой к своим спутникам. Те угрюмо топтались у порога.
— В общем, так: сейчас придёт управляющий — он уже давно хочет побеседовать… с хозяином этой комнаты. Будете объясняться с ним, а не со мной. А вы, мальчики, — это она небритым мужичкам, — шагайте на балкон и выбрасывайте оттуда всё, что найдёте.
— Выбрасывайте, выбрасывайте, — устало пробормотал я, грузно опускаясь на край раскладушки. — Можете и меня заодно… с балкона…
— Только не надо утрировать, — огрызнулась комендантша.
Визитёры прямо в грязной обуви прошли через комнату на балкон и загремели там досками.
— Развёл тут, блин, голубятню, — донеслось оттуда.
«Какая ещё голубятня? О чём она?» — раздражённо подумал я и выглянул к ним.
Мусора там уже не было, только в углу, на чахлом сооружении из соломы и строительного хлама лежали два тощих, едва оперившихся птенца. Наверно, упаковка холодильника казалась их мамаше надёжным укрытием…
— Похоже, он здесь вообще никогда не появлялся, ваш Сарычев!
— Вот, пжалста, жильцы тебе, — один из мужиков добродушно кивнул головой на птиц.
— Дай веник, — брезгливо поморщилась комендантша, напомнив мне хирурга, который, обнаружив гнойник на ягодице, потребовал скальпель.
«Господи! — ужаснулся я. — Молодая грудастая баба, а мозгов — не больше, чем у этих птенцов. Похоже, все мозги у неё в бюст ушли».
— Не трогайте голубей! — решительно потребовал я. — Они–то тут при чём? Я сейчас позвоню хозяину комнаты, и он придёт.
Телефон был в библиотеке на первом этаже. Набрав номер роддома, я попросил Сарычева. Дежурная сестра ответила, что Владимир Сергеевич на операции… а впрочем, нет, вот он уже вышел из операционной и сейчас возьмёт трубочку.
— Спешу сообщить, что тебя выселяют, — сказал я ему язвительно. — Если можешь — приезжай.
Владимир Сергеевич подкатил торжественно и шумно, на машине с красным крестом. Физиономию Сарычева украшали фирменные очки–капельки с нашлёпкой, изображавшей плейбоевского кролика. Джинсовая куртка «Рэнглер» была небрежно расстёгнута, выпуская на волю округлый живот, туго схваченный ремешком фирмы «Ли».
— Ну, что тут ещё, мой неугомонный друг? — благодушно поинтересовался Володька, вваливаясь в комнату.
