«Я же киборг! — думал Салам. — Как я мог промахнуться? Х...ня, б...дь, какая‑то здесь творится, на х...й!»
Алексей наблюдал за этой сценой из окна, и все происходящее напоминало ему, скорее, не жестокую войну, а компьютерную игру Doom II, в которой ты встречаешься в похожих декорациях с сотнями монстров, жаждущих тебя убить. Но у тебя есть тяжелый пулемет, нескончаемый БК, а самое главное — несколько жизней.
У кого‑то, может, и было несколько жизней, только не у сепара. Внутри подвала, недалеко от входа раздался громкий взрыв, похоже, противопехотной мины. Из зияющего чернотой открытого, как пещера, подвального входа повалили клубы дыма и пыли.
Салам и Скерцо бросились туда, встали каждый со своей стороны от входа в ожидании. Через минуту они услышали стоны и глухой кашель.
— Ребята, мне пи...ц, — чудом выживший в непонятном, но мощном взрыве сепар заговорил из тьмы подвала ровным, спокойным, едва различимым голосом. — Киньте мне гранату кто‑нибудь, если не жалко.
Салам достал из кармана «лимонку», собираясь уже было выдернуть чеку.
— Не треба! — остановил его подоспевший Бандер и крикнул в подвал. — Сепар, як ти там?[81]
— Ногу, по ходу, оторвало, прямо, б...дь, у бедра, — простонал сепар, — осколочные в спине, в заднице. А в остальном — все ништяк.
— Я зайду? — спросил Бандер.
— Ты кто?
— Командир кiборгов, Бандер.[82]
— Ну, заходи, командир киборгов. Гостем будешь, — сепар закашлялся и снова застонал.
— Стрiляти не будеш?[83]
— Нечем.
— Добре, йду до тебе, — Степан повернулся к Саламу и коротко добавил: — Сергеiча сюди на «раз-два-три» з його сумкою. Мет цей «язик» живим потрiбен.[84]
И скрылся во тьме подвала. Сепар уже громко и протяжно стонал.
Подбежал Сергеич с включенным фонарем на каске и с сумкой с медикаментами. Подбежали еще ребята. Один тащил носилки.
— Четверо до мене![85] — скомандовал Бандер со ступеней подвала.
Через минуту сепара, всего окровавленного, вынесли на свет. Без правой ноги, с повисшей вывернутой от плеча правой рукой, с окровавленным лицом, покрытым слоем пороховой сажи, — сепар был еще жив.
Сергеич вколол ему лошадиную дозу обезболивающего, антибиотика и еще чего‑то. Обработал рану перекисью, как мог, остановил кровь, туго перевязал. Бинт моментально почернел от крови.
Сепар пришел в себя. Он лежал на носилках на полу. Щурился на свет, стонал.
— Як звати? Позивний?[86] — коротко спросил Степан, присевший на колени у его лица с карандашом в одной руке и блокнотом в другой, как журналист перед интервью.
