Мур Семиверстов и Ню:
— Мы живём в неестественных условиях, потому и бросаемся друг на друга.
— Лучше, конечно, бросаться друг к другу.
— Дело, как видим, простое. Надо всего лишь поменять предлог.
— Что хочу, то и делаю. Но это ещё не свобода. Свобода — когда чувствуешь себя защищённым.
Семиверстов и Пиза:
— Господи Боже! Кого я вижу! — неподдельная радость сразу.
Муравья всегда смущают бурные чувства. И чтобы, как всегда, скрыть свою конфузливость, он брякнул, что пришло на ум:
— Ты видишь перед собой кусок старого мяса и не более того.
Пиза рассмеялся:
— А ты всё такой же обер мот?
— А что ж со мной сделается? Времени прошло не так уж много с тех благословенных пор.
Они же после возлияния:
— Одни ушли в борьбу против других и погибли. Другие победили, чем тоже погубили себя. Правы оказались третьи — те, которые возлюбили обычай, то есть ушли к себе, где с молитвой победили себя.
— Сомнительные личности и паяцы пришли к власти и правят нами. Гений был прав. Мы доживаем век тьмы. Неужели придут Гоги и Магоги?
— Град Господень — спаситель лучших. Не забыть бы об этом среди утончённого разврата! Тут и решится однажды всё: с кем ты останешься.
Муст и Вовс:
— Надо крепить себя, укреплять народ. Сделаем это, станем счастливы!
— Но ведь лишены страхосогрешения лишь те, кто не ведает, что творит.
— Чего же ты хочешь?
— Замолчать. Если бы все правые и виноватые замолчали хотя бы ненадолго, мир изменился бы к лучшему.
Квалификация Муравья Семиверстова: «Стрельба из пневматической винтовки и произвольного пистолета».
Семиверстов:
— Я из рода пахарей. Мне бы за плугом ходить. Видишь, какие руки, ноги у меня. А я сижу, учу стрелять.
Вовс — Мусту:
— Одно дело — бумажная мишень. Из–под неё кровь не течёт.
Я знаю: есть мир, где всё, что нам кажется здесь неживым, там живо и разумно. Гений.
Не рассказывай всё, что знаешь — это опустошает. Автор.
Сквозь подсолнечник бежать больно. Автор.
Победители непобедимы. Пиза.
Победители — побудители. Он же.
Мур Семиверстов — всем:
— Всё время слышу её голос. Издалека доносится. Так она всегда звала меня со двора. Пойдёт на улицу и обязательно какую–нибудь игрушку забудет, чтобы крикнуть: «Папа! Папа!» Станет под балконом и кричит. Из своего детства и моей молодости…
— Она не забывала — прокомментировал Терентий, — Она его так любила, что лишний раз хотела увериться; папа не умотал куда–нибудь на стрельбы.
Любовь — это жвачка: сначала сладко, а затем безвкусная резинка пузырём.
