Впрочем, исчезновение девчонки-проводника было замечено не сразу, ибо утром у отряда хватило забот посерьезнее.
Глубокой ночью, когда большинство пьяных наемников спали, а те, что стояли в карауле, тоже клевали носом или сами прикладывались к бутылке, Годжи охватил пожар. И случилось это не по вине какого-нибудь пьяницы, уронившего факел в сено. Несколько домов загорелось одновременно, причем с наветренной стороны крепости. Из-за чего огонь быстро перекинулся на соседние дома, с них – на другие и так далее.
Вне всяких сомнений, это был поджог. И когда караульные забили тревогу, пламенем была объята почти треть деревни и часть крепостной стены. А ветер продолжал раздувать пожар, превращая Годжи в подобие гномьей печи. Той, где их хозяин сжигает грешные души. Только в этой печи помимо душ должны были сгореть и тела грешников, коих здесь собралась целая маленькая армия.
Намаявшись за день, я спал в своей повозке там, где мы их оставили – на подходе к деревне. И проснулся лишь тогда, когда разбуженные караульными наемники начали с криками выбегать из крепостных ворот. После чего я еще какое-то время таращился спросонок на вздымающееся над Годжи зарево. И лишь потом сообразил, что где-то там, в огне, находится пьяный кригариец со своей подругой.
Я вскочил на ноги как ошпаренный, собираясь бежать в деревню и будить ван Бьера, но этого не потребовалось. Даже упившись вином, он все равно продолжал держать ухо востро. И когда я спрыгнул с повозки, то к своему облегчению обнаружил Баррелия среди прочих наемников. Тех, что сбежали от пожара и теперь, бранясь на все лады, таращились на горящую деревню издали.
Одной рукой монах поддерживал вусмерть пьяную Ширву. Уронив голову на грудь, она развесила слюни и даже не могла глядеть на пожар. Кабы не ван Бьер, вряд ли Кривоносая сама выбралась бы из крепости. В другой руке у него была неизменная бутылка, к которой он то и дело прикладывался. Разве что теперь кригариец пил вино мелкими глотками и все время озирался – видимо, опасался, что на нас может кто-нибудь напасть.
– А где девчонка? – спросил Пивной Бочонок, когда я подошел к нему и Ширве. Он не удивился, увидев меня здесь, так как знал, что я все равно не остался бы в Годжи на ночь. Поэтому Баррелий и не стал искать меня там, а сразу потащил Кривоносую к выходу.
– Какая девчонка? Ойла? – Моя голова все еще туго соображала спросонок. – Да тут она, где же ей еще быть.
Когда я видел Ринар в последний раз, она устраивалась спать возле своего костерка. Вернувшись из крепости, я посидел недолго с ней, но поскольку она была не в духе, беседа у нас не задалась. Однако я был рад и тому, что она не прогнала меня, разрешив греться у ее огня – верный признак того, что причиной ее злости был не я.
