Чайник вскипает. Наливаю в кружку воду, добавляю заварку, возвращаюсь в комнату. Беру телефон:
— Ну, что вы надумали?
— Насчёт ваших комиссионных в четыреста тысяч — да, я согласна. А вот насчёт договора между мной и моим женихом… Вы никому не верите?
— Скажите, Катя, я вам очень не нравлюсь со своими идеями?
— Нет, Герман, не так категорично, — задумчиво говорит Катя. — Но в вас есть что‑то, что я очень хочу понять. А вот зачем — не знаю…
Я стискиваю мобильный в руке. Я один в своём доме. Я разговариваю с женщиной, которую пытаюсь подмять под себя, в то время, как эта женщина, оказывается, подбирала ключ ко мне.
— Простите, Катя, мы всё решили?
— Да.
— Тогда на сегодня разговор исчерпан.
На самом деле, я боюсь: она почти сняла с меня маску.'
— 2 —
22 мая 2016 года, воскресенье.
'Я пытаюсь удержать его на линии, но Герман вежливо прощается и вешает трубку. А я обхватываю себя руками и подхожу к окну. Рассматриваю пустую улицу и свой золотистый 'ауди', выделяющийся из ряда тёмных машин.
Говорят, что загадка — это сердце женщины. Но Герман Дьячков, пожалуй, самый таинственный из всех мужчин, которых я когда‑либо знала. Там, в 'Меге' я 'повелась' на его внешность, но уже через секунду этот взрослый мужчина стал напоминать ребёнка и проиграл кареглазому мальчишке. Чуть позже мы начали переписку, и Дьячков представился мне завзятым игроком, помешанным на своём выигрыше. Ну, а сейчас передо мной возник просто человек. Мужчина с его амбициями, характером и секретами, спрятанными в закрытый наглухо футляр, застёгнутый на все пуговицы. И мне становится интересно, какой он, настоящий Герман Дьячков? Что было в его жизни? Воспользовавшись лестью и чисто женской хитростью, мне удалось растормошить его, и вот тогда его голос зазвучал неожиданно глубоко и искренне. Умело переключив моё внимание на близкие мне темы, он подкупил меня естественностью и тем, что честно рассказал мне о подводных камнях в современном издательском деле. Он многое знал из того, что интересовало меня, и, кажется, был совсем не против поделиться со мной полезными для меня сведениями.
И я невольно сравниваю Германа с Димкой. Мой Бергер намного проще. С Димкой легче найти общий язык, но вот спорить не интересно. Возможно, это потому, что Димка никогда не касался интересующих меня тем, не знал об издательском бизнесе. И он никогда не спрашивал меня о моей книге. Отправив меня на самиздатовский сайт, он напрочь забыл о моей рукописи и ни разу не спросил меня, как сложилась судьба романа. А может, это я никогда не позволяла себе копаться у Димки в душе? Что я о нём знала?
