Я отхожу, давая себе лучший обзор.
Знаешь, что такое беспомощность? Это то, когда ты не можешь ответить ни 'да, ни 'нет', потому что принадлежишь другому, но у тебя уже есть наше пари, которое ты хочешь выиграть. И ты, отворачиваясь, нехотя стягиваешь одежду. А я разглядываю тебя. Я знал, что ты красива, но не представлял, что ты совершенна настолько. И, будь моя воля, я бы бесконечно рассматривал тебя. Но я подхожу к тебе, беру тебя за талию и подсаживаю на стол, а ты пытаешься подтянуть меня ближе, чтобы укрыть наготу за моим телом. Но я отвожу твои руки и укладываю тебя на бок, чтобы не видеть твоих молящих и растерянных глаз.
— Притяни колени к груди.
Знаешь, как стекает вода по обнаженной мужской плоти? Как она умеет гладить и возбуждать, но не давать освобождения? Ровно это я и собираюсь продемонстрировать тебе. И я прикасаюсь к внутренней стороне твоих бёдер, кружу губами по нежной коже, понемногу приближаясь к той запретной черте, за которой ты уже потеряешь опору.
— Что ты делаешь?
Вместо ответа, я откровенно раскрываю тебя и пробую на вкус. Ты вскрикиваешь и втягиваешь воздух в лёгкие. Теперь я добавляю к своей ласке ещё и пальцы:
— Скажи, тебе так нравится?
Но ты молчишь, а стало быть, и наш спор ещё не окончен. И я продолжаю ласкать тебя, дразнить, провоцировать, трогать, действуя всё откровенней, выбивая из тебя то крик, то стон. Ты пытаешься перевернуться, но я держу тебя в том положении, которое удобно мне. Растравливая тебя поцелуями, я точно знаю, что твоё тело предаст тебя раньше, чем гордость и принципы. Но это — не насилие, потому что всё закончится ровно в тот момент, когда ты скажешь мне 'нет'. Так отчего ты молчишь, Катя?
Твой вздох — и невольное движение бёдрами навстречу мне. Ты лицемерка, девочка. Ты играешь в то, что давно могла бы уже прекратить, но ты этого не делаешь. А знаешь, в чём дело? Тебя волнует наша игра. Я тебя волную.
— Мы не должны… Ты не должен. — Ты всё ещё пытаешься удержаться на краю и прячешь лицо в ладонях. И вот он, твой главный вопрос:
— Зачем ты это делаешь?
— Мне ничего больше не остаётся, — отвечаю я. И я честен с тобой, потому что, прочитав твой этюд, задался только одной целью: привязать тебя к себе так, как попыталась это сделать со мной ты…
Есть такая пословица: когда ужинаешь с дьяволом, то ешь с аппетитом. Этот этюд — последний. Больше я не буду тебе писать, потому что понял: слова о чувственности — это как духи на коже любимой женщины. Не обязательно выливать весь флакон — порой достаточно и одной капли'.
