Солнце садилось за изломанной грядой вершин. Уходило, унося с собой свет и краски, так быстро, как бывает только на прекрасном седом Кавказе. Высокий, молодой человек направился к морю, каждой клеточкой тела ощущая одурманивающую свежесть.
«Только этот шелест волн, и прыгающая в них стотысячная луна, и этот свист сверчков или… Как уж вас там? Только это приносит успокоение».
Олег шел, не замечая, как ноги приятно и ласково обнимают морские волны. Веселый смех вернул его из забытья. Невдалеке мерцал огонь костра, рядом мелькали тени. «Пойду на огонь» — решил он.
У костра сидели люди разных возрастов, человек пять. «Очевидно туристы». Из котелка над костром исходил ароматный запах ухи.
— Разрешите?! — неуверенным, затухающим голосом справился Олег, — не заметил, как зашел в воду, просушу немного ноги…
Странно, но его молчаливость и внешняя замкнутость ненавязчиво передались окружающим. «Интересно, о чем они думают? Так пристально смотрят на меня». Ему нестерпимо захотелось говорить, говорить именно о своем, поведать незнакомым обыкновенную историю первой любви, несложившегося творчества, муках, сомнениях, бессонных ночах, и он не удержался…
Он говорил вдохновенно и мечтательно, зачитывая отдельные страницы из кипы бумаг. И тут же сжигал их.
Незнакомцы, приютившие его, напряженно слушали. Огонь поддерживался исключительно бумагой рассказчика. Олегу показалось, что самому начинает нравиться трогательная проза. Он уже с неким моральным удовлетворением кидал в костер рассказы. И вот, последнее «произведение» — его любимая повесть. Небольшая, но очень дорогая и близкая, бесспорно, такая же дорогая и близкая его друзьям. Над ней он корпел больше года. Одна мысль, что и это детище должно полететь в ненасытное пламя, заставила содрогнуться. И он, спасая написанное, но не прекращая играть, запустил повестью в черное небо.
Кружась, листки медленно опускались на камни.
«Завтра приду, соберу их», — решил он. Встал и, не прощаясь, молча ушел.
А наутро, прибежав чуть свет, он не нашел ничего. «Разнесло ветром» — с сожалением, подумал он.
Олег не писал уже больше месяца. Его видели скучающим на берегу моря под крик чаек и шелест волн, однако за внешне скучающим видом угадывались ищущие глаза, ищущие не кого–то в гуще отдыхающих, а что–то в душе, в самом себе.
Но однажды, когда увидел, просматривая газету, свое имя под каким–то солидным материалом и прочел название, чуть не вскрикнул от удивления. Это была его повесть, разлетевшаяся по ветру, повесть с продолжением. «Они собрали ее, — первое, что пришло ему лову. — Кто же это мог быть? Тот мужчина, что слушал меня серьезнее других? Может. Или другой, что сидел напротив? Может…
