Он мерил шагами комнату, из угла в угол, методически. Мерил — мягко, скорее метался. Нижняя губа, постоянно кусаемая, покраснела от сочившейся крови. Душу раздирал истерический смех, на глазах блестели слезинки. Боль, смех и досада действительно перемешались в нем, а мысли вертелись безостановочно.
«Она сказала, что это бездарно и, никому не нужно. И я никому не нужен. Но почему никому? Если Ира сказала потому, что я ей надоел, то это не истина. У меня куча друзей. Но что они мне? Без нее? Это только успокоение, самообман. Почему я заглушаю внутренний голос? Ведь раньше, когда ее не было, они составляли мне все. Нет, нет, я что–то путаю и думаю совсем не о ней. Она сказала, что все написанное бездарно, что я не способен ни на что, кроме хроникальных заметулечек для газетной полосы последней. А, впрочем, она права — до сих пор ни один рассказ, даже одобренный друзьями, не появился в печати. Может и вправду здесь нет новизны, и друзья лишь успокаивают меня тем, что говорят, будто печатают не всех подряд, а только известных, и как бы ты прекрасно не писал, ты не будешь постоянно печататься, пока не опубликуют хоть одно твое произведение. Ха! Как это высоко сказано — «произведение»! Значит, по–вашему, печати тоже присуще понятие «блат» и «свои»? И пока не станешь «своим», не увидишь света? Какая чушь! Нет — талант есть, или его нет. А если они правы? Может не надо резких и дерзких форм в этой повести, и тогда ей дадут дорогу. Нет, ее я не буду править.
Ведь, как я писал до этого — собирал факты, интересные происшествия, переживания и стремился впихнуть в одну вещь. Так было везде, но не в повести. Здесь же есть главное — стержень, вокруг которого концентрируется все остальное. Стержень держит читателя и незаметно ведет к моей идее, а не бьет в лоб, и в то же время — своеобразная подушка для описываемых событий, благодаря чему читатель за фактами чужой жизни видит что–то свое, открывает частицу самого себя. И в этой дерзости особая прелесть. Нет, весь секрет в таланте. Нет его, и не стоит писать. Вспомнился недавний разговор с Ириной… … — Послушай, Олег, — тонкие пальцы ее быстро перелистали блокнот, находя нужный листок, —
«Если низменной похоти станешь рабом –
Будешь в старости пуст, как покинутый дом.
Оглянись на себя и подумай о том,
Кто ты есть, где ты есть и — куда же потом?»
— Что ты можешь противопоставить этому?
— Ну, ты… Сравнение нашла. Это же Омар Хайям… Да и не поэт я.
