— Ну вот что, Афанасий Ильич, принимай леса.
— Какие еще леса? — вначале растерялся тот.
— Известно какие — Заозерные. Отдают нам теперь на вечное пользование вместо лугов.
— Вот это правильно, — одобрил такое решение Афанасий. — Нет лугов, так хоть леса побольше.
— Да уж побольше, — опять вздохнул Иван Алексеевич, должно быть припоминая какие-то свои споры с районным начальством.
Но потом он немного приободрился и уже, как о деле окончательно решенном, сказал:
— Так, значит, принимаешь?!
Афанасий попробовал было выгадать себе денек-другой на раздумья, но Иван Алексеевич этого денька ему не дал, потребовал ответа немедленно.
— Приму, наверное, — наконец сдался Афанасий. — Все равно без дела сижу.
— Вот и молодец! — похвалил его Иван Алексеевич. — Завтра и приступай.
Так вот нежданно-негаданно и стал Афанасий лесным объездчиком. Выделили ему в колхозе невысокого, как будто даже немного горбатенького на вид конька (его и звали-то Горбунком), определили добавку к пенсии, и опять началась у Афанасия работа, служба, от которой он, признаться, уже успел порядком отвыкнуть.
Оседлав Горбунка, отправлялся теперь Афанасий каждое утро в леса, вначале в ближние, Кучиновские и Новомлинские, а потом и в дальние — Заозерные. Считай, всю жизнь прожил он рядом с лесами, а, оказывается, как следует и не знал их. Все больше были у Афанасия на уме луга да луга. А лес, он еще заманчивей лугов, только надо уметь его по-настоящему видеть и понимать.
Сытно поевший с утра Горбунок вышагивал напористо, бойко, пробираясь по таким тропинкам и зарослям, где обыкновенному коню ни за что не пройти. Афанасий не мог на него нарадоваться. Отпустив поводья, он во всем доверялся своему товарищу, такому выносливому и надежному в лесной жизни. Горбунок пофыркивал, мерно стучал копытами по давно не езженной, изрытой муравьями тропинке, а Афанасий наблюдал за всем, что творилось вокруг. Леса уже к осени пожелтели, взялись багрянцем, особенно березы и молодые не так давно посаженные на опушках клены. Октябрьский, не очень еще студеный ветер налетал на них откуда-нибудь с полей, срывал по листочку-другому, и мчал через заросли крушины и боярышника к ельнику. Горбунок спешил следом за сорванным листочком, и вскоре они въезжали в настоящий еловый бор. Здесь было по-осеннему темно и сыро, но холода еще не тронули ни травы, ни пушисто зеленого мха, ни вереса; то под одной, то под другой елью Афанасий обнаруживал шляпки грибов, замечал оброненные глухарями перья, видел широкие лосиные следы.
