Оставался вопрос, как заставить или уговорить Вренну присоединиться к нему в его планах и какую правду ей рассказывать. Впрочем, она может отказаться помогать ему независимо от «правды», просто из принципа… не говоря уж о том, что она может вынашивать собственные замыслы, и зря он радуется ее прибытию.
—
После суток без сна Вренна проспала восемнадцать часов, а проснувшись, не сразу поняла, где находится. Неуверенно бродя по двухэтажной квартире, она в какой-то момент наткнулась на Джека — он сидел на белом диване с ноутбуком на коленях — и мозаика сложилась. Джек обернулся к ней, и она подумала — вот! вот этот момент, когда мы должны всё сказать друг другу в лицо! всё должно выразиться, всё и сейчас!..
Но они молчали, спокойно глядя друг на друга. И все выдуманные заранее фразы, крики, издевки казались нелепыми и театральными. Что нового они скажут друг другу? Всё ведь и так ясно.
Еще вчера ей казалось, что встреча будет чем-то немыслимым, космическим по накалу страстей — но вот, пожалуйста. Они уже минуту смотрят друг на друга, и никто не хочет первым высказаться по поводу покушения.
И кажется, с каждой проходящей секундой всё отчетливей выжигается на них клеймо неупоминания. Промолчал сейчас — так молчи же вовек. И тишина оттого становилась удушливой, будто наполняясь запахом паленой кожи. Ее нужно было нарушить, и Джек спросил:
— Как спалось?
Вренна чуть улыбнулась, кивая:
— Прекрасно. — Нужно было снять и клеймо, пока не прикипело, и она прищурилась: — Как здоровье?
Джек медленно натянул усмешку:
— Лучше, чем ты планировала.
Вренна ненадолго закрыла глаза и наклонила голову, пряча улыбку.
— Пойдем завтракать, — после паузы решил Джек.
II
Итак, Картр. Второй человеческий город, в котором я остановилась. Который я вижу в своей жизни, если честно.
Странным образом он и похож, и не похож на Сплинт. В несколько раз меньше и на порядок прохладней, с узкими улочками, беспорядочно усыпанными разномастными домами, с сияющей ночной иллюминацией, с десятком ненадежных мостов, спроектированных студентами-архите-кторами. Если Сплинт напоминал крепкого восьмилапого кораблиста, устойчиво стоящего на каменных ногах, то Картр — это подобие глубоководной рыбы с ее флуоресцентным огоньком, свисающим перед глазами.
Но ни чёрный удильщик, ни каменный осьминог не сравнятся с моим родным Гвоздем, как паровоз не сравнится с летучей мышью. Они — оживленные людские города, Гвоздь — Замок кораблистов. И рядом с ним любые человеческие поселения становятся похожи друг на друга.
