Виктор. Нет. Я просто вне себя от счастья!
Соломон. Соли у вас, наверное, нет?
Виктор. Сейчас я возьму и побегу вам за солью!
Соломон. Только, пожалуйста, не синейте от злости! Сейчас я назову вам цену, и вы упадете от радости. (Доедает яйцо и снова начинает осматривать обстановку, держа блокнот и карандаш наготове.) Сейчас я вам все сразу сосчитаю, как будто я электронная машина.
Виктор. Можете не торопиться, если, наконец, все это всерьез.
Соломон. Представьте себе, когда так давно не берешь за один раз столько товара, уже забываешь, как это на тебя действует. Просто вынуть карандаш — это уже как будто тебе вспрыснули витамин! Я вам очень благодарен. (Смолкает, оглядывая комнату.) И имея все это, ваш отец так прогорел?
Виктор. Дотла. За пять недель. Даже меньше.
Соломон. И не смог вернуть свое? Что же он делал?
Виктор. Ничего. Сидел вот здесь. Слушал радио. Или торчал в кафе — разменивал доллары на мелочь для автоматов. И до конца жизни разносил телеграммы.
Соломон. Не может быть. Сколько же он имел?
Виктор. Думаю, пару миллионов.
Соломон. Что же его так подкосило?
Виктор. Не знаю, примерно тогда же умерла моя мать, это тоже не добавило ему сил. Некоторые люди, когда их швырнут об пол, просто не умеют подскочить вверх, как мяч, вот и все.
Соломон. Слушайте, я вам могу рассказать про «подскочить вверх». У меня же была не жизнь, а настоящий баскетбол! Я обанкротился в девятьсот тридцать втором. В девятьсот двадцать третьем они опять срезали меня под корень. Паника в девятьсот четвертом, не говоря уже о восемьсот девяносто восьмом. По сдаться так…
Виктор. Что же вы хотите, вы другой человек. А он в это верил.
Соломон. Во что он верил?
Виктор. В эту систему, вообще во все это! И, наверное, считал, что сам виноват. А вы являетесь сюда со своими баснями, вам сто пятьдесят лет, у вас миллион всяких историй, все от вас без ума, и вы уходите, унося мебель под мышкой.
Соломон. Не очень любезно!
Виктор. Обойдемся без упреков! Ну, так сколько вы даете? И довольно смотреть на мебель — вы уже знаете ее наизусть.
Заметно, что у Соломона почти иссяк весь запас проволочек.
Он тревожно озирается по сторонам: мебель нависла над ним со всех сторон.
Ну, чего вы еще боитесь? Купите ее, и у вас снова будет занятие.
Соломон(доверительно). Я хотел бы вам кое-что рассказать. Последние несколько месяцев, не знаю, что случилось, — она является мне! У меня была дочь — мир ее праху! — она сделала над собой самоубийство.
