(лягушачьи лапки в ореховом соусе), а я, ещё раз пригубив холодного пальмового самогона, спросил у хозяина, что будет с его детьми. А пока он думал, как ответить, я принялся разглядывать висевшие на стенах полотна художника, где были изображены рыбаки с сетями и сцены здешнего быта.
Картоно показал нам на Сусию, которая, всё ещё улыбаясь (и это была вовсе не улыбка счастья), покидала дом вместе с двумя ребятишками, причём дочка выглядела старше новой супруги своего отца.
— Куда это Сусия направляется? — поинтересовался я.
— Сусия? Кто такая Сусия? — спросил художник, улыбаясь. — Эту женщину я не знаю.
— Перестань шутить. Она забрала всех детей?
— После развода, — пояснил Картоно, — чётные дети остаются с отцом, нечётные — с матерью. Поэтому она забрала первого и третьего ребёнка. А мне оставила второго — он сейчас играет с прислугой.
— А почему ты не пригласил Сусию на прощальный обед?
— Она имела право остаться, но, по всей видимости, не хочет.
— Разве она не будет вам мстить?
— Мы развелись по закону, — ответил Картоно, взял крупук (раковую лепёшку) и добавил: — Согласно местному обычаю. Она могла поступить точно так же. У нас равноправие.
