Больше всего я любил читать про Фибоначчи. Открытая гением из Пизы последовательность цифр и вытекающий из нее коэффициент, который никогда не удается вычислить до конца… Это иррациональное число 1,618…, называемое «коэффициентом вращающихся квадратов», «божественной пропорцией» или «золотым сечением» и обозначаемое двадцать первой буквой греческого алфавита «фи», является математической основой фигур, которые возникают на графиках изменения цен акций, — оно же определяет форму ракушек, сосновых шишек, рогов животных, океанских волн, штормовых туч, сетей, сотканных пауками.
Почему? Этого никто не сумел объяснить.
Электронное табло на башенке часов марки «Сони» показывало одиннадцать четырнадцать. Экран телевизора оставался черным. Начало котировок снова задерживалось.
В комнате зазвонил телефон. Я не поднял трубки. Наверняка отец проверял, вышел ли я из дома. После пяти звонков включился автоответчик. Я услышал свой голос:
— Это номер три три три семь два три, пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала.
Кто-то повесил трубку.
Я уже собрался выключить телевизор, но прежде чем успел нажать на кнопку, мертвый экран ожил и стал заполняться колонками цифр.
Господствовал синий цвет. Курс большинства компаний с предыдущей котировки не изменился.
Не было роста, не было падения.
Равновесие.
Unch[47].
Преобладали предложения на продажу, но доигрывание могло сразу все изменить. Я решил подождать еще минуту.
Наконец-то! Началось. Господь всемогущий! Я увидел, как сто тысяч акций пивоваренного завода «Окоцим», которые кто-то хотел продать, одним распоряжением о покупке были сняты с торгов и…
Больше тянуть и правда было нельзя.
Выходя из квартиры, я наткнулся на дворничиху.
Она стояла под дверью с листком бумаги в руке. Как раз собиралась позвонить, когда я открыл дверь.
— О! Вот он! Уходит? А я к нему. Слыхал уже? — спросила она, как всегда обращаясь ко мне в третьем лице. — Матерь Божью у нас забирают.
Опоздаю, мелькнуло у меня в голове, но я сказал:
— Что?
— Матерь Божью у нас забирают. На скверик. Или к одиннадцатому. Если не согласен, надо расписаться, — она подсунула мне листок с протестом жильцов и авторучку.
Я расписался.
У старого дома напротив белая статуя Богоматери стояла, кажется, семьдесят лет. Кому понадобилось ее переносить? И зачем? У меня не было времени это обсуждать.
Дворничиха через мое плечо заглянула в квартиру. Груда книг у стены против двери опасно кренилась вправо.
