Воротников проспал весь день. А когда проснулся — была ночь. Спать больше не хотелось. О взял телефонную трубку и набрал первый попавшийся номер. Долго никто не отвечал. Наконец сонный женский голос сказал:
— Алло.
Воротников молчал.
— Я вас слушаю, — сказала женщина.
Воротников молчал.
— Ну говорите же, — с досадой произнесла женщина.
Воротников молчал.
— Почему вы молчите?.. — спросила женщина. — Говорите…
Воротников молчал.
В голос женщины проступили просящие нотки:
— Зачем вы это делаете? Я прошу вас, перестаньте…
Воротников молчал.
— Это жестоко, наконец, — рвался женский голос, — скажите хоть что–нибудь… Пожалуйста…
Воротников молчал.
— Не молчите! Не молчите! Не молчите!.. Я сейчас сойду с ума! НУ НЕ МОЛЧИТЕ ЖЕ!
У женщины началась истерика. Она зарыдала.
Вороников молчал.
Не здесь… не с нами… не сейчас…
(Молчание III)
Однажды я сел в поезд и поехал в город N. Напротив сидела старушка и обмахивалась веером.
— Я прямо фрейлина, — говорила она.
Молодой человек, сидящий справа от меня, немного подумал и сказал:
— Да.
На верхней полке лежала влюблённая девушка и задыхалась от любви.
— Когда–то давным–давно, — принялась вспоминать старушка, — я стояла в очереди за мылом. Было очень жарко. Я достала веер и стала обмахиваться. Все так удивились.
За окнами вагона пробегали леса, поля, моя жена, семеро детей…
Жена кричала:
— Ты ещё пожалеешь! Ты ещё пожалеешь!
Дети кричали:
— Папа! Папа!
Вдруг раздался страшный грохот. Это влюблённая девушка грохнулась с верхней полки.
— Чаю! Дайте скорее чаю! — заверещала старушка, обмахиваясь веером.
Проводник вагона оказался Философом с большой буквы.
Он сказал:
— Чая не будет. НИ–КОГ–ДА!
Влюблённая девушка задыхалась на полу от любви.
— Послушайте, послушайте, — простирала она руки к молодому человеку. — Я вас люблю! Люблю!.. Возьмите меня! Возьмите!
Молодой человек немного подумал и сказал:
— Нет.
Влюблённая девушка на всём ходу выпрыгнула из поезда. Мы проводили её прощальными взглядами.
— Я тоже любила, — меланхолично сказала старушка, обмахиваясь веером. — Я тоже бросалась с поезда. Вернее, под поезд.
— Все мы бросаемся под поезд, — философски изрёк проводник.
Семеро детей писали мне: ”Здравствуй, папа. Мама вышла замуж. До свидания, папа».
По моей щеке катилась скупая мужская слеза.
— Мой первый муж, — вспоминала старушка, обмахиваясь веером, — работал в охранном отделении. Его очень ценило начальство. Потом он перешёл на работу в ЧК. И тоже зарекомендовал себя с самой лучшей стороны.
