Приближаясь к деревне, Рип повстречал несколько человек, но никого из них он не знал, и это отчасти удивило его, так как он думал, что знаком со всеми по соседству. Да и платье на них было иного покроя, чем тот, к какому он привык. Все они смотрели на него с таким же удивлением и всякий раз, взглянув на него, поглаживали подбородки. Видя этот постоянно повторяющийся жест, Рип невольно сделал то же и, к своему изумлению, обнаружил, что у него выросла борода в добрый фут длиной!
Он подошел уже к самой деревне. Ватага незнакомых ребятишек гналась за ним по пятам, с криком, с пиканьем, показывая на его седую бороду. И собаки, среди которых он не узнавал ни одной старой знакомой, лаяли на него, когда он проходил мимо. Да и деревня переменилась: она стала больше и многолюдней. Тут были ряды домов, которых он никогда прежде не видал, а старые, знакомые ему дома исчезли. Чужие имена были над дверями, чужие лица в окнах, – все было чужое. Разум изменил ему; его взяло сомнение: не околдован ли он и весь мир вокруг него? Конечно, это была родная его деревня, которую он покинул только вчера. Вон стоят Каатскильские горы; вон бежит вдали серебряный Гудзон; холмы и долы были все те же, что испокон веков. Рип был в сильном замешательстве.
«Проклятый кубок, – подумал он. – От этого кубка, что я выпил вчера, все помутилось у меня в голове».
Не без труда отыскал он дорогу к своему дому. Он приближался к нему молча, со страхом, каждый миг ожидая услышать пронзительный голос госпожи Ван Винкль. Дом его почти развалился – крыша рухнула, окна покосились, двери были сорваны с петель. Тощая собака, похожая на Волка, бродила вокруг дома. Рип позвал ее по имени, но она зарычала, ощерилась и не подошла к нему.
«Даже пес мой забыл меня», – вздохнул бедный Рип.
Он вошел в дом, который, правду оказать, госпожа Ван Винкль всегда держала в чистоте и порядке. Он был пуст, заброшен; как видно, в нем никто не жил. Эта заброшенность победила все супружеские страхи Рипа, – он громко позвал жену и детей. На мгновенье в пустых комнатах отдался его голос; потом снова все стихло.
Он выбежал вон и поспешил к старому своему убежищу – деревенскому кабачку, – но и тот исчез. Большое ветхое деревянное строение стояло на месте кабачка, зияя широкими окнами, из коих иные были разбиты и заткнуты старыми шляпами и юбками, а над дверью намалевано было: «Гостиница «Союз» – Джонатана Дулитля». Вместо большого дерева, под сенью которого в былое время стоял тихий голландский кабачок, здесь торчал теперь высокий голый шест, на верхушке которого висело что-то похожее на красный ночной колпак; на шесте развевался флаг, расписанный каким-то узором из звезд и полос
