А теперь об однокурснике А. Я знаю, что в России раньше было принято о гэбэшниках говорить намеками. Я не знаю, как эта традиция возникла. Возможно, сами гэбэшники были ее инициаторами и напускали на свою деятельность туман и таинственность. Ну если ты, Сережа, стесняешься назвать фамилию, то это сделаю я: Миша Лейкин говорил о нашем однокурснике Алешине.
Вот еще одна цитата из твоих воспоминаний.
«Во время спора в гостиной Миша Лейкин горячился. В запальчивости он назвал Н.С.Хрущёва “негодяем”, которого следовало бы заменить, например, на такого писателя и пацифиста, как Илья Эренбург».
Я знаю многих людей, которые относятся к Эренбургу позитивно. Но назвать Эренбурга пацифистом — это уже слишком. Вот строки, ему принадлежащие:
«Мы знаем все. Мы помним все. Мы поняли: немцы не люди. Отныне слово “немец” для нас самое страшное проклятье. Отныне слово "немец" разряжает ружье. Не будем говорить. Не будем возмущаться. Будем убивать. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал. Если ты думаешь, что за тебя немца убьет твой сосед, ты не понял угрозы. Если ты не убьешь немца, немец убьет тебя. Он возьмет твоих и будет мучить их в своей окаянной Германии. Если ты не можешь убить немца пулей, убей немца штыком. Если на твоем участке затишье, если ты ждешь боя, убей немца до боя. Если ты оставишь немца жить, немец повесит русского человека и опозорит русскую женщину. Если ты убил одного немца, убей другого — нет для нас ничего веселее немецких трупов. Не считай дней. Не считай верст. Считай одно: убитых тобою немцев. Убей немца! — это просит старуха-мать. Убей немца! — это молит тебя дитя. Убей немца! — это кричит родная земля. Не промахнись. Не пропусти. Убей!»
Эренбург служил усатому генсеку верно. И ни разу не промахнулся. И не пропустил. И был всегда нужен. Потому и уцелел.
То ли я не знал деталей заседания комсомольского бюро, о котором ты так подробно говоришь, Сережа, то ли забыл о них сейчас. Забыл я, и только вспомнил после прочтения твоего воспоминания, и о том, что именно Костюченко предложил исключить Мишу из комсомола. И о том, что он оказал нажим на членов бюро и только после этого решение об исключении Миши было все-таки принято с небольшим перевесом.
Мне Анатолий Гордеевич казался весьма либеральным человеком. Когда я сдавал ему экзамен по спецкурсу «Спектральная теория самосопряженных операторов», он удивил меня тем, что, не задав ни единого вопроса, дал мне две задачки и отпустил на два часа на все четыре стороны.
