— Какого хрена вам надо!
Парни не были настроены на конструктивный диалог и с яростными лицами бросились на меня.
Мне ничего не оставалось, как войти в ускорение и начать уклоняться от их прямых ударов.
«Нет! Нужно валить», — подумал я, уклоняясь от палки. И пытаясь удержаться в ускорении, бросился оттуда.
Я бежал очень долго. Голова начала кружиться, а в глазах потемнело. Непонятно, как я оказался в том же переулке, в котором появился в этом мире.
«Куча! Мусор!» — билась единственная мысль в моей голове.
Не помня себя, я закопался в этой, уже родной для меня, куче и тут же отключился.
Я уже не видел, как в этот тупичок забежал один из преследователей. Он огляделся и, досадливо сплюнув, побежал дальше.
Очнулся я с просто ужасной головной болью и ватными мышцами. Мусор, которым я в беспамятстве завалил себя, сейчас казался просто неподъемным и всей своей массой давил на мое слабое тело.
Попытавшись откинуть мусор в сторону, я так ничего и не добился. Попробовал второй раз, опять не вышло. Получилось так, что я только еще больше выдохся, вспотел, появилась одышка. Мусор попал в рот, и я начал спешно его выплевываться. Наконец отплевавшись и потеряв остатки сил, я решил пока ничего не предпринимать и расслабился. Головная боль постепенно проходила, а к мышцам возвращалась потерянная от долгого неподвижного лежания сила.
На третьей попытке мне повезло больше. Руки сгребли мусор, и дали мне возможность добраться до свежего воздуха. Я глубоко вздохнул.
«Хорошо-то как!»
Силы со стремительной скоростью возвращались, и я постарался встать. Зря, тело тут же потеряло равновесие, и я бухнулся на карачки.
«Что?!» — я с удивлением смотрел на свои тонкие как у скелета руки. Перевел взгляд чуть вниз!
«Е — п — р — с — т! Да я выгляжу даже хуже чем жертвы Освенцима! — промелькнула мысль в голове. Рубаха, порвавшаяся во многих местах и висевшая на мне лохмотьями, оголила тощие ребра ребенка, болеющего рахитом. Теперь становится понятно, почему у меня так мало сил. Скорее всего, это как-то связано с тем, что в тот момент, когда я убегал от преследователей, то сильно переусердствовал и переоценил возможности своего детского организма. Вот теперь и расплачиваюсь. Блин! Четыре года — это так мало! Я же такой слабый! Вот выглядеть бы мне хотя бы на лет семь или восемь! Как Гнат с Федотом!»
Голова от мыслей, разрывающих ее, предательски закружилась.
«Сил моих больше нет», — подумал я, летя лицом вперед.
