Слушая Соса, я догадался, что клиентами «в черных картузах», «с черными ремнями» были скорей всего какие-нибудь озорники-школьники…
— Да, задаток уже дали, не сегодня-завтра пригласят нас, а я… Вчера опять весь второй этаж обошел, сегодня попробую на третий забраться. Эх… Еще колени, будь они прокляты, трясутся все время, трудно мне лазить вверх-вниз… Эх, жизнь!..
Соса встал, перевернул банку, положил в нее разрезанную пополам буханку белого хлеба и, прижав банку к груди, пошел к новому зданию. Он ни разу не обернулся: видно, тут же забыл и обо мне, и о своем разговоре со мной. Я решил, что он, наверно, идет домой. Мне хотелось узнать, в какой комнате он живет, и я направился за ним.
С трудом перебираясь со ступеньки на ступеньку, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дух, Соса взобрался на второй этаж и остановился у двери. Он снял свой картуз, вытащил из кармана тряпку, судорожно обтер ею лицо и голову, еще раз отдышался, потом снова надел картуз и снова снял его. Какое-то смущение и неловкость проглядывали в его движениях.
Я только сейчас заметил на дверях табличку: «Горийская десятилетняя музыкальная школа». Оказывается, в мое отсутствие эту школу перевели в новое помещение. Из чуть приоткрытых дверей доносился смешанный гул разных музыкальных инструментов.
Соса медленно двинулся по коридору. Он приставлял ухо то к одной двери, то к другой. Наконец отворил какую-то из дверей и зашел в класс, я последовал за ним. В комнате занимались два гобоиста. Увидев Соса, оба встали, переглянулись и заиграли сперва старый туш горийских музыкантов, а потом и новый. Я кивнул ребятам. Я хорошо знал их, оба учились в нашей школе и были классом младше меня. Кончив играть, они подали Соса кресло. Старый гармонист сел. Он долго молча вслушивался в чуть приглушенные бархатистые звуки гобоя. Потом начал клевать носом. Немного погодя Соса сладко заснул.
Я подошел к ребятам. Мы разговорились, рассказывали каждый о себе. Я спросил их о Соса; оказывается, он изо дня в день ходит в музыкальную школу. Часами сидит в классе духовых инструментов и слушает, как школьники занимаются. Потом его одолевает дремота, он вот так же засыпает в кресле и спит как раз до тех пор, пока занятия не кончатся.
Я попрощался с ребятами и вышел из класса. Интересно, кого сейчас видит бедный Соса во сне?
Кого же может он видеть, как не Бутхуза, Тедо и себя самого со старой зурной, треснувшим барабаном и залатанной гармонью в руках…
