– Вас бросила мать? – уточнил Тушканчик.
– Она умерла, когда мне было всего пять лет. От овердозы. Когда у тебя есть маленький ребенок, ты не имеешь права быть наркоманкой.
– Но вы же остались с отцом.
– О, нет. Отцу было не до меня, он как мартовский кот носился за бабами и плевать хотел на свою «маленькую девочку», как он меня называл.
– Но ведь это нормально для молодого здорового мужчины встречаться с женщинами и хотеть заново построить семью. Может быть, даже найти вам новую маму, ведь маленьким девочкам необходима мама.
– Мне не нужна была никакая новая мама, мне нужен был только он, мой отец. И он должен был принадлежать только мне.
– Вы ревновали отца к его женщинам?
– Я их ненавидела, одну даже пыталась отравить, подсыпав ей в вино средство от тараканов. Но она только облевала весь дом, а помереть даже и не подумала. А потом он привел в дом эту новую сучку – она была хуже всех предыдущих. А он таскался за ней повсюду и выполнял все капризы. Со мной она вела себя как настоящая ведьма-мачеха и всеми силами пыталась разлучить с отцом. Но она меня недооценила, я оказалась умнее и хитрее.
– И вы решили обвинить своего отца в изнасиловании несовершеннолетней дочери! Вы понимаете, что нанесли ему тяжелую психологическую травму?
– Это он, первый, нанес мне травму.
– Но чем?
– Тем, что я не стала главной женщиной в его жизни.
– Вы влюблены в своего отца? Как женщина?
– Не знаю. Я просто любила его больше всех на свете и хотела, чтобы он существовал только для меня одной. Я боялась его потерять. Этот страх преследовал меня все детство и юность.
– Понимаю. Отсюда, скорее всего, и ваша жестокость. Ведь жестокость есть следствие страха, вымещение его хтонической энергии на другом. А себя вы любите?
– Ненавижу. Я знаю, я гадость, стерва и сука. Я всех вокруг делаю несчастными. Я много раз хотела убить себя.
– У вас были попытки самоубийства?
– Были. Неудачные, как вы можете констатировать.
– А за что вы себя ненавидите больше всего?
– Этого я не могу вам сказать.
– Мне вы можете сказать все. Представьте себе, что я машина, робот. Или врач, пытающийся починить вам колено, например, я же должен знать вашу самую болевую точку, ту самую, где хранится правда о вас. Вы должны мне помочь, а вы изо всех сил сопротивляетесь. Вам трудно говорить? Тогда закройте глаза и, как говорят индийские психоаналитики, попытайтесь мне потанцевать об этом.
Габриэла молчала. На лице ее отразились сначала страх, потом горестная мука и, наконец, отчаянная решимость.
