. Сам же Дюрренматт в тот вечер еще раз продемонстрировал, что он, в любое время и повсюду, остается на связи с движущими силами мировой истории.
Литературная память Швейцарии нашла себе великолепное воплощение в Швейцарском литературном архиве. Если к неприглядным сторонам нашей литературной жизни относится тот факт, что часто писатели, восторженно принимаемые публикой, уже через несколько лет оказываются никому не нужными, а пошлая фраза «ныне забытый» воспринимается общественностью скорее с облегчением, чем с тревогой, то все-таки этот архив представляет собой мощную силу, противостоящую такому положению вещей, настоящий оплот творческой памяти, — и тем женщинам и мужчинам, которые так компетентно его создавали, а теперь каждодневно расширяют и изучают хранящиеся в нем материалы, мы должны чаще выражать нашу благодарность, не только в сегодняшний праздничный день.
ГЕРМАНИЯ, ШВЕЙЦАРИЯ И ЛИТЕРАТУРА
Если бы не этот молодой крестьянский сын со швейцарских гор, собственный голос солдат Фридриха Великого, претерпевших столько мучений, не дошел бы до нас. Ульрих Брекер жил в Токкенбурге, зеленой горной долине недалеко от горы Сентис[142]; обманутый странствующим офицером-вербовщиком, он стал солдатом в Берлине. Позже он описал свою жизнь: рассказал, как присоединился к рекрутам прусской армии, как их били, наказывали шпицрутенами, и какое бывает чувство, когда ты идешь в атаку. Это жизнеописание не имеет аналогов, ибо в нем неподражаемо сочетаются наивность и хитрость, печаль, сердечность и гнев. Не имеет аналогов и рассказ о том, как в разгар сражения при Лобозице[143], первого сражения Семилетней войны, Брекер, когда вокруг него падали пушечные ядра и умирали солдаты, вдруг подумал, что с него хватит, и дал деру — через поля, кустарниковые заросли и горы трупов. Поступок, конечно, не геройский, но зато теперь мы знаем, каково было рядовым солдатам, участвовавшим в такого рода бойнях. Бессмертна и фраза, которую Брекер роняет как бы между прочим: «Что мне до ваших войн!» Это говорит не просто швейцарец, не по своей воле оказавшийся в Германии. На протяжении секунды мы словно слышим голос всех маленьких людей, которым когда-либо приказывали убивать и умирать на этом залитом кровью куске Земли, именуемом Европа.
Ну так что же это — произведение швейцарской, или прусской, или немецкой литературы? Всё вместе. Потому что ни Берлин, ни Германия, ни Швейцария никогда не вычеркнут это повествование из своей культурной памяти. Оно принадлежит всем.
