Теперь этот шаг предстояло официально обнародовать, в связи с чем и разыгралась еще одна сцена в духе пьес Дюрренматта. 9 декабря 1988 года, в бернском отеле «Бельвю», Фридрих Дюрренматт встретился с Флавио Котти (главой Федерального департамента внутренних дел, членом Федерального совета Швейцарии), Альфредом Дефаго и другими сотрудниками департамента; Петер Нобель и я тоже при этом присутствовали. Именно здесь, как предполагалось, именитый писатель даст члену Федерального совета свое окончательное согласие. Дюрренматт был в хорошем настроении, был переполнен актуальными для него на тот момент мыслями. Еще когда подали закуски, он начал рассказывать о Вселенной, о ее зарождении и грядущей гибели, главным образом о гибели Земли, которая, дескать, наступит, когда наше Солнце превратится в так называемого красного гиганта и спалит все свои планеты. Мы все покорно это слушали, только член Федерального совета периодически демонстративно покашливал, пытаясь перевести разговор на запланированную политическую тему. Но Дюрренматт не давал сбить себя с толку. От туманности Андромеды он плавно перешел к туманности Ориона, а от нее — к Сириусу и его крошечному спутнику, который сам когда-то был красным гигантом, но потом скукожился и превратился в белого карлика. Сидящие за столом уже чувствовали некоторую неловкость, поскольку и главная перемена блюд давно осталась позади. Что будет, думали мы, если Дюрренматт ничего по делу не скажет, а просто в конце обеда дружелюбно попрощается со всеми?.. (У него на губах играла эта тонкая улыбка, которую мне довелось увидеть еще раз через пару лет: когда он произносил речь «Швейцария — тюрьма»[140] и с дружелюбным выражением лица говорил самые ужасные вещи.) Но тут драматическая коллизия обострилась. Внезапно распахнулась дверь, и в зал ворвалась некая дама из Федерального совета; в развевающемся пальто она приблизилась к члену Федерального совета Котти и прошептала что-то ему на ухо. Побледневший (как нам показалось) Котти, коротко извинившись, поднялся с места и покинул зал, сопровождаемый плывущей у него в фарватере дамой. Мы растерянно переглядывались. Один Дюрренматт сохранял полное спокойствие и теперь от проблем Вселенной перешел к человеческому мозгу. Его главным образом интересовала взаимосвязь между мозгом и глазом — к тому времени, как он заговорил об этом, уже подали десерт. Только теперь я заметил, что и Петер Нобель несколько раздражен. Из глубины помещения доносилось легкое позвякивание фарфора — там сервировали кофе. Тут снова появился член Федерального совета: ничего не объясняя, он сел к столу и опять стал слушать Дюрренматта. Но за время своего отсутствия Котти, похоже, набрался решимости, потому что внезапно он перебил писателя и напрямую заговорил о том, ради чего, собственно, все и собрались, — о рукописном наследии. Дюрренматт отделался от него короткой репликой: «Да-да, вы можете это забрать, но вы должны будете создать специальный архив…» Наконец все вздохнули с облегчением. Светлая радость переполняла сидящих вокруг стола, и редко когда я видел, чтобы люди пили кофе с таким воодушевлением. На возвратном пути мы узнали, что, оказывается, именно во время нашей встречи с Дюрренматтом член Федерального совета Элизабет Копп рассказала другому члену совета, Котти, о своем телефонном разговоре с мужем по поводу так называемого дела Шакархи (потом этот телефонный разговор станет предметом долгих споров, а самой госпоже Копп через три дня придется уйти в отставку)
