), как заклинающе называли его швейцарцы, — больше всего другого препятствовал критическому осмыслению прошлого (скажем, политики в отношении беженцев) и способствовал включению Швейцарии в жесткую систему холодной войны.
Что это почти невероятное событие согласования истока и прогресса имело место именно в Цюрихе, самом большом городе Швейцарии и центре ее цивилизационной динамики, стало дополнительной удачей. Тем самым дисгармония между городом и сельской округой, которая с незапамятных пор проявлялась прежде всего во враждебности к Цюриху, была наперед нейтрализована. Еще у Галлера греза о национальных истоках подчеркнуто противопоставлялась «большим городам»; и действительно, Швейцария, как целое, никогда не определяла себя с точки зрения своих городов, вообще с точки зрения города как центрального феномена — в отличие, например, от Франции, осознававшей себя через Париж, или Великобритании, где такую же роль играл Лондон. В Швейцарии города никогда не наделялись такой символической значимостью, как горы, хотя именно в городах происходили все исторические переломы, из городов распространялись все энергии, которые способствовали изменениям, то есть прогрессу, и подключению к «ускорившимся процессам» мировой цивилизации. Еще в конце XX, в начале XXI века писатель Хуго Лёчер страстно обличал и высмеивал сверхмощный потенциал альпийской символики; никто Лёчеру не возражал, но, несмотря на приложенные им усилия, ситуация в этом смысле нисколько не изменилась. Фантазия правит человечеством, а значит, — и Швейцарией тоже; и когда сегодня швейцарцы хотят воплотить свое самосознание в зрительном образе, таким символом становится не цюрихская Банхофштрассе, не женевский квартал банков, не базельская гавань на Рейне, а, как и прежде, окутанный туманами Готард, этот швейцарский Синай.
Когда Макс Фриш, вместе со своими друзьями Луциусом Буркхардтом и Маркусом Куттером[44], предложил построить (на средства, предназначенные для организации первой после войны национальной выставки) новый образцовый город, как продуманный во всех деталях противосимвол — что было попыткой переориентировать центральную грезу нации, — такая попытка потерпела сокрушительный крах. Поэтому есть какая-то обескураживающая логика в том, что сегодня самым ярким национальным символом стал новый железнодорожный туннель через Готардский перевал. В этом высочайшем техническом достижении страны опять слились представления о национальных истоках и о прогрессе, а такое слияние и теперь высвобождает у людей очень мощные чувства.
