…Мы выехали неспешной рысью, потом кони перешли на галоп, им хотелось побегать. Даже два-три дня однообразного переминания с ноги на ногу в стойле плохо влияют на здоровье и психику лошади. Наши-то хоть могут прямо об этом сказать и попроситься на прогулку.
Пока Ребекка и Центурион счастливо неслись наперегонки, мы с Эдом молчали – в скачке особо не наболтаешься. Но через полчаса, когда бешеный аллюр сменился на прогулочную рысь, бывший бог сам полез с расспросами:
– Почему ты ничего не рассказываешь мне о баньши?
– У тебя провалы в памяти. Мы же обсуждали эту тему.
– Я не про это! – Эд сердито зыркнул на меня из-под бровей. – Ты говорил, что баньши плачет о твоей судьбе, что ты убьёшь мальчишку, что это вполне может быть Метью, и я даже был готов тебе помочь! Ибо, увы, твой паж наглеет не по-детски. Но я веду не к этому. Быть может, баньши как раз имела в виду чуму и мор?
– Может быть, – на минуту задумался я. – Только смысл сейчас гадать? Переспросить всё равно не у кого.
– Ну, можно попробовать призвать баньши. Приманить, как стервятника на падаль.
– Почему нет? Каким образом это сделать?
– Есть один древний способ, – охотно пустился рассказывать бывший бог, а ныне псих со справкой. – Вестницу смерти привлекает звон мечей, запах крови, треск щитов, стоны умирающих героев, скупые слёзы викингов, гром и молнии…
– Короче можно?
– Короче, – согласился он, – едем до озера, устраиваем там старую добрую драку, ты падаешь, я пою над тобой прощальную песнь победителя, к нам прилетает баньши, ты оживаешь, мы её ловим и допрашиваем, привязав к жаровне! Я буду хохотать, как все великаны Йотунхейма, тыкая её в бок, а ты раздувать огонь, и она быстренько во всём признается!
– Без пыток, – жёстко обрезал я.
– Так скучно, в моё время никто не отказывался от хорошей пытки, ни асы, ни ваны, ни все прочие…
– Угу, а чем всё это вам аукнулось? Всем пришёл полный рагнарёк и накрыл кучу миров медным тазом. Кстати, почему это я должен умирать?
– Потому что победитель поёт прощальную песнь. А ты не знаешь текста.
– Могу выучить.
– И слуха у тебя нет.
– Не нарывайся, – сухо попросил я и добавил: – Ладно, будь по-твоему. Делаем всё, как скажешь. В конце концов, я тоже хотел бы задать этой летунье пару-тройку уточняющих вопросов.
Наши лошади в разговор не вмешивались, что странно. Обычно эта спевшаяся парочка те ещё любители поболтать. Но сегодня Центурион был слишком занят какими-то своими мыслями, а Ребекка вела себя достаточно мудро, чтобы не лезть с вопросами в душу чёрного коня. Захочет – расскажет сам. А он захочет, лично я не помню такого случая, чтобы мой конь молчал больше двух часов. Разве что когда спит или понимает, что говорящие домашние животные на данный момент не в тренде.
